Устами Бурбулиса режим торжественно заверяет советских людей: «Я пришел дать вам Свободу!». Это понятие в разговоре приобретает ключевое значение (тут кстати вспоминается, что Бурбулис — философ и в свободе разбирается досконально). И когда корреспондент «подбрасывает», что, мол, какая же это свобода, когда есть нечего, цены вздули и производство падает, философ-демократ дает такое толкование свободы, которое надо отчеканить на фасаде «Белого дома». Страна, говорит, больна, а мы поставили диагноз и начали смертельно опасное лечение вопреки воле больного. Итак, мы опять в антиутопии, теперь «демократической». Свобода — это рабство! Да был ли на свете тоталитарный режим, который действовал бы не «во благо народа», просто не понимающего своего счастья? Когда над страной проделывают смертельно опасные (а по сути, смертельные) операции не только не спросив согласия, но сознательно против ее воли — это свобода или тоталитаризм? По Бурбулису — свобода, ради которой не жаль и погибнуть. А для меня, одного из тех, кого режут на «операционном столе» — антинациональный тоталитаризм.
Корреспондент попытался подъехать к теме свободы с другой стороны: вот, ветераны хотели 23 февраля возложить венки у могилы Неизвестного солдата, а их «затолкали». Почему было не дать пройти, раз свобода? Бурбулис мягко объяснил: вы не понимаете. Был регламент, мы не будем обсуждать, почему он был установлен… Зачем было прорываться именно в этот день? Пришел бы, кто хотел, тихонько, в другое время и возложил венок.
Итак, свобода для философа в том, чтобы не обсуждать запрет властей, даже если он кажется неправовым и провокационным. Не требовать своего традиционного права прийти к могиле Неизвестного солдата именно в день Советской Армии, а подчиниться нарочито унизительному распоряжению — прийти тихонько и в другой день. И если завтра власть запретит посещать кладбища в пасхальное воскресенье, мы тоже должны будем подчиниться. Больше трех скапливаться запрещено — и не обсуждать!
При этом демократа и поборника правового государства Бурбулиса совершенно не смутило, что 23-го люди требовали лишь той свободы, которая дана им по закону. Согласно Декларации прав гражданина, торжественно ратифицированной парламентом, мэр не имеет права запретить митинг, о котором уведомлено заранее. Кроме того, Бурбулис прекрасно знал, что Моссовет является высшим по отношению к мэру органом, и Моссовет митинг разрешил. Так что речь шла о грубом произволе городских властей в ограничении свободы граждан. Так что два конкретных объяснения, которые Бурбулис дал для понимания свободы, четко показывают: речь идет о свободе действий тоталитарного режима против народа. Важно то, что впервые это сказано совершенно ясно.
