— Разобьёшься! А ему ничего не будет… Гляди!
Шворк медленно падал вниз чёрной косматой глыбой. Казалось, он парит здесь, в бело-голубом мире из снега и льда, с доисторических времён, когда ледники сковали половину бескрайних просторов ещё безлюдной тогда планеты. Всё то же ощущение заброшенности и забытости, как вчера в парке, словно он по невероятному стечению обстоятельств подсмотрел то, чего не может уловить человеческий глаз, охватило Акселя при виде этого полёта. Вчера? Но прошла ведь уже целая вечность! А что, в мгновенном ужасе подумал он, если всё это — вообще не Альпы? И не Земля? Что, если пёс унёс их куда-то в космос, на чужую планету? И они никогда больше не увидят родных, а только небо, сугробы, пропасти и лёд? Пока он приходил в себя, косматая глыба превратилась в кляксу и, наконец, в каплю чернил. Пёс мчался сейчас, словно горный дух, в самом центре снежной лавины, вызванной им самим, и, наверно, поскуливал при этом от удовольствия. Перед самым дном пропасти он огромным прыжком, недоступным даже леопарду или обезьяне, вырвался из лавины и завис над снежным вихрем, как вертолёт. Снежный вал прокатился по дну ущелья, сметая всё на своём пути, погромыхал и замер. Замешкайся пёс хоть на секунду, его бы погребло под многометровым слоем снега, из-под которого, вероятно, даже ему нелегко было бы выбраться. Но пудель, видно, считал всё это обычной утренней зарядкой. Поджав под себя лапы и распластав хвост, словно бобр или пингвин под водой, он стрелой понёсся вверх и через какие-то секунды плюхнулся в сугроб перед восторженными детьми. Глаза его сверкали, язык был вывален из пасти, передние лапы — перед грудью. Ни дать ни взять — комнатная собачка покувыркалась на коврике перед камином и ждёт одобрения хозяина. Аксель и Кри дружно зааплодировали.
— Снежный сёрфинг! — сказал Аксель, крутя головой. — Ему бы в цирк, знаешь…
Пёс, казалось, ничего не имел против этой идеи. Кри — тоже.
— Класс! — закивала она. — Представляешь, какая была бы афиша…
— Ну да, — вздохнул Аксель, вспомнив, что они в неволе. — Труппа «Чокнутые Альпы», прыгообмен и снегокувыркания… Дай-ка я лучше спрошу у этой псины кой-чего: она, видно, в хорошем настроении.
Он подошёл к Шворку, откашлялся и сказал:
— Ты говоришь по-немецки?
Пудель молчал, щурясь то на Акселя, то на вершины далёких гор.
— А на других языках?
Молчание.
— Кто твой хозяин?
Пёс вздохнул, повернулся к детям боком и, улёгшись на брюхо, включил картинку: Аксель и Кри — теперь уже не просто две фигурки, как на дверях какого-нибудь общественного туалета, а именно Аксель и Кри, — словно на хорошей фотографии, стоят в своих лыжных костюмах, взявшись за руки, и улыбаются. Кри восхищённо заахала, но Аксель не был уверен, что этому следует радоваться.
