— И что тогда? — говорю я. — В армию?
— Да, а если отсрочки отменят, то пойдут парни после первого курса служить. Так уже при «совке» было, когда в Афганистане людей не хватало, и всех брали в армию: военка, не военка — насрать.
— Я в эту бодягу не верю, — говорит Миха. — Сколько учимся, столько эти разговоры идут: отсрочки отменят, в армию будут брать. Но до сих пор никого не забрали. А, в общем, мне все равно. Мы доучимся — и нормально. А после нас пусть делают, что хотят.
— Ага, вот посмотрю я, как тебе будет радостно, если заберут всех офицерами на два года. После диплома. — Я усмехаюсь. — При «совке», вроде, и так тоже делали…
— Ладно, хватит про это — надоело уже. — Садилов поворачивается ко мне. — Ты, Саня, вроде, хотел устроиться журналистом?
— Ну, не устроиться, а попробовать что-нибудь написать. Надоело переводить всяким уродам…
— Короче, я пробил эту тему. У меня дядька в журнале работает. Так, журнальчик, конечно, не высшей лиги, но выглядит ничего — его банк какой-то спонсирует. Скорее всего, отмывка, но дело не в этом. Деньги там платят. В общем, он сказал, чтобы ты ему позвонил. Сейчас, найду его телефон. — Садилов жмет на кнопки мобильника. — Скажешь, что я номер дал. Напишешь какую-нибудь пургу. А если им понравится — будешь у них работать.
— Ладно, спасибо.
— С тебя пиво.
— Обязательно. С первого гонорара.
— Окей. Договорились.
* * *
По вагону метро идет чумазый пацан лет двенадцати. Он растягивает гармошку, фальшиво играет тему из «Бумера», которая плавно переходит в «Черный бумер».
Я делаю глоток пива, говорю Курту:
— Разосрались мы с Валей. Послали друг друга в жопу.
— Из-за чего?
— Так, из-за всего. Она говорит, что я — буржуазный обыватель.
— Да, у нее все четко поделено. Это — черное, это — белое, середины нет. Но насчет буржуазности, это, конечно, клиника. Не просекает она, смотрит только на внешние фишки. У меня, например, есть приятель — он реальный настоящий марксист. При этом ездит на дорогом «мерседесе», фирма своя у него. Совершенно нормальный чувак, простой в общении. Я с ним на форуме познакомился. Потом пересеклись в реале — не помню, насчет чего. Говорит — делу больше пользы, если я буду тем, кто я есть, а не иждивенцем каким-нибудь, который только болтать умеет.
— Что, он бабки дает кому-нибудь? В смысле, партиям?
— А ты думал… И вообще, говорит — если произойдет революция, я первый свой «мерседес» отдам и буду ходить пешком.
— А кому отдаст?
