Я истинно видел, в Санкт-Петербурге солдат купил мяса на грош на последней недели рожественскаго мясоеда и говорит; «Хотя бы де для заговенья оскоромится». И сие не самая ли нужда, что весь мясоед ел сухой хлеб? И буде и в службе будучи, при армии такую ж нужду принимают, то трудна их служба. Я мню, аще бы пищею и одеждою довольни были, то чаю, что и служба у них въдвое споряе была. А егда голоден и холоден и ходит скорчася, то он какой воин, что служа воет?
А буде кой солдат или драгун и от довольной сытости да станет плутать и из службы збежит, то, поймав ево, распросить, отъчего он побежал. И буде не хотя служить, то учинить ему смертная казнь или вместо смертныя казни наложить ему па лоб хер или иной какой знак, чтобы он всякому знатен был, что он беглец, то уже тот въпредь не побежит, потому что за таким знаком никто его на двор не пустит и ни к какой работе нигде ево не примут, и где кто ево не усидит, аще не при полку, то поймать ево может и, съвязав, отослать к суду, а суд ему уже смертен.
А буде же пойманной солдат скажет, что бежал он от обиды афицера своего, то надлежит розыскать. И буде обида будет явна, то надлежит дать кара афицеру, а солдата от хера свободить.
Многая бы солдаты и драгуны на афицеров своих жалуютца, что великия им обиды чинят, а управы на них не сыщут.
И ради общежительства любовнаго, аще великий наш монарх повелит суд устроити един, каков земледельцу, таков и купецкому человеку, убогому и богатому, таков и солдату, таков и афицеру, ничим отменен, и полковнику и генералу, и чтоб ж суд учинить близостной, чтобы всякому и нискочинному человеку легко был ево доступить, како на простолюдина, таке и на служиваго, то по таковому уставу не то что афицерам солдат изобижать, но и земледельцев не будут обидить. Аще увидят прямой правой суд, то вси прежную свою гордость к озорничество и обиды все отложат и будут со всеми чинами любовно обходитися и на квартерах стоять будут смирно, и чего им: не указано, не станут того делать л указы его и. в. не станут ничтожить, ибо те же люди, да вси изменятся. И зато всякому чину будут милы и в квартерном стоянии вси будут им ради яко свойственникам.
Сей же суд, мне мнится, не весьма прав, еже простолюдину о обиде своей на солдата у солдата ж милости просить, а на афицера у афицера ж. Старая пословица есть, еже Борон ворону глаза не выкълюнет. Сие бо есть явное дело, что салдат на салдата никогда не посягнет, а офицеры и давно пе променяют своего брата и на салдата, а не то что на простолюдина. Всегда бо свой своему поневоле друг, а нельзя им друг другу и не наровить, потому ныне тот винен, а на иной день будет и он винен, и того ради не можно им правого суда на своего брата изнести.
