Стрелки приборов снова дрогнули, когда мощный сгусток дельта-поля был выброшен излучателями корабля. И снова двое приникли к экрану.
Невидимая и тем не менее материальная сеть устремилась как раз в промежуток между двумя Журавлями — и задний из них неминуемо должен был запутаться в ее мощных силовых линиях. И в момент, когда Старейшему казалось что это уже неизбежно, и он уже поднял было победно руку когда юноша уже чуть присел, чтобы через секунду пуститься в дикий, никому не известный ликующий танец — неожиданное произошло снова.
Черное полотнище внезапно изогнулось и рванулось в сторону. И ничем нельзя было объяснить этот стремительный рывок, уведший его из зоны действия ловушки, когда он еще не вошел в соприкосновение с ней. Кленов не собирался признавать себя побежденным, но следующий Журавль отвернул, еще и не дойдя до места предыдущего, а следующий — еще раньше. И сколько старик ни колдовал, давая усиление, меняя фокусировку, применяя множество ухищрений, мгновенно придумать которые мог он один, — ничего не помогло, и вскоре последний Журавль скользнул мимо корабля, чтобы, замыкая строй, со все возрастающей скоростью скрыться в черноте пространства.
Так это выглядело на экране, и именно так это увидел Игорь. Но старику показалось, что последнее ускользавшее черное полотнище дрогнуло, на миг замерло — и рванулось к нему, окутывая его непроницаемой, тяжелой и душной чернотой.
* * *
— Ну, как вы? — спросил Игорь.
Кленов пошевелился и что-то пробормотал.
— Все в порядке, — сказал Игорь. — Лежите спокойно.
— Курс, курс?
— Завтра скорость упадет до безопасной. Повернем домой.
— А Журавли?
— Они далеко… — Игорь задумался и повторил: — Далеко…
Старейший без звука откинулся на узкое ложе. Губы его зашевелились, и биолог наклонился к нему, чтобы расслышать.
— Жизнь…
— Не беспокойтесь, — сказал Игорь. — Никакой опасности. Просто нервное переутомление. Вы слишком много летали. В вашем возрасте…
Губы Кленова искривились в усмешке.
— Люди умирают не от возраста, — повторил он высказанную раньше мысль. — Главное — разочарования. Я их пережил немало. И это — последнее…
Он на миг умолк, и юноша, воспользовавшись паузой, вставил:
— Ну, относительно этого можно спорить…
— Вся жизнь в последние годы, — негромко сказал Кленов. — И все зря…
— Почему зря?
— Они ушли. — Старейший вдруг приподнялся на локте и резко спросил: — Или нет? Отвечайте!
— Они ушли, — согласился Игорь. — Но не совсем. Кое-что осталось.
