Улыбаясь ее маме как своей, я вместе с Машей приготовил для всех обед. Потом потянул ее по магазинам, кинотеатрам, ресторанам. День пролетел в мгновенье ока, словно только вот проснулся, увидел ее улыбку, вдохнул аромат принесенного ей кофе, и снова увидел ее смеющиеся глаза, только солнце уже заходит, а на улице, где сейчас мы стоим, сами собой зажглись фонари.
— Маша, ты самая красивая девушка на свете, — шептал я, боясь что чудесное видение исчезнет вместе с последними лучами тающего солнца.
— Ты мне льстишь Саша…
— Любимая, почему мне кажется, что ты оставляешь что-то недоговоренным?
— Я… Я не знаю как к тебе относится. Как к любимому мужчине или как к какому-то спустившемуся с Олимпа богу…
— Маш, я человек такой же как и ты… Если порежусь — потечет кровь, а если ты на меня накричишь могу и заплакать.
Она оторвала голову от моей груди и вскинула распахнутые глаза к моему лицу:
— Правда? Ты правда будешь плакать?
— Думаю да Маша, я не смогу перенести твое во мне разочарование.
— Ты не похож на человека который может плакать… Ты давно…
— Давно ли мои щеки чувствовали слезы? Ты это хотела спросить?
Она кивнула.
— Несколько лет назад, когда впервые убил человека…
Она опустила голову:
— Пойдем домой милый, не будем портить этот прекрасный вечер, но обещай, что расскажешь мне об этом…
— Обещаю.
Она улыбнулась, грусть в глазах уступила место счастью:
— Пойдем, мама наверно уже заждалась.
Пока вела меня к своему подъезду, я думал о том, что впервые солгал своей половине. "Я такой же человек как и ты" — сказал я, но разве это так? Человек ли я вообще? Им я себя не чувствовал уже несколько дней. Солгал ли я Маше? Лгал ли я себе? Повелитель. Тот ученый из Омеги был уверен что подобные мне — нелюди.
Повелитель — бессмертное существо, несущее человечеству рабство для тел и душ. Его так учили. Вдалбливали это учителя в спецшколе Омеги, вдалбливали до тех пор, пока у него эти слова в сознании перестали подвергаться сомнениям. Повелитель — враг, нелюдь которую нужно уничтожить во благо человечества.
Он был под моим контролем минут пять, то время — пока вместе с Грушницким уезжал из разрушенного филиала в грузовике. И если бы не тот вертолет, кто знает что бы еще о себе удалось бы узнать. Может быть, я как человек укушенный летучей мышью, преображаюсь сейчас во что-то другое, в то что будет спать днем, а ночью пить у людей кровь…
— Милый, ну ты будешь есть? Борщ сейчас остынет…
— Прости Маша, я зачарован твоей красотой.
