Не знал он, не узнаю и я. Через десять лет я заброшу свои поиски, еще через десять я стану равнодушным. А еще через десять — если не найду цель в своем жалком бессмертии, то покончу с собой. И это будет, пожалуй, самое милосердное, что я сделаю для себя и для всего мира…
Может быть, стоит это сделать уже сейчас?
Прекрасный еще вчера парк с золотыми деревьями, стал похож на старого доживающего последние дни человека. Голые серые ветви, обдуваемые холодным ветром, умоляюще тянуться к свинцовому небу. Только сейчас понял, каким счастливым был я вчера, еще до того, как убил невинную девушку. Тогда у меня был выбор, тогда я еще видел краски мира. На свете мало радости и счастья, но хуже всего то, что почти всегда люди не замечают и проходят мимо даже этих крох.
Маша, Маша. Вот бы повернуть время вспять. Если бы я мог вернуться на день назад…
Окружающая завеса серого тумана сглаживала даже черно-белый мир. Так будет до скончания времен: серо и бессмысленно.
Боже мой. Как горько: сейчас я лишен не только цели в жизни, но и смысла существования. Я не знаю к чему стремится и ради чего жить. Даже не был уверен что когда-то это знал… Хотя нет, вру. Я знал это еще вчера, когда была жива она….
Я не хочу править миром, воевать с Омегой, и я не хочу жить в мире, где нет этой девушки…
— Ты… — произнесли рядом.
Я поднял голову, чтобы увидеть старую женщину в инвалидной коляске, позади нее, с полными глазами слез, стоит Маша.
— Маша…
Это невозможно. Призрак?! Или открывшаяся способность повелителя перемещаться во времени?!
Женщина в коляске бросила на меня строгий взгляд:
— Маша это тот самый молодой человек, который принес вчера деньги…
Вряд ли Маша ее слышала, она не отрываясь всматривалась мне в лицо, ручейки из глаз скапливаясь на подбородке превращались в крупные блестящие капли…
Нет, это не призрак, и не провал во времени. Ведь я приносил деньги ее матери уже после смерти Маши… То есть я думал что она мертва…
Она вскрикнула и бросилась мне в ноги. Упав на колени прижалась к животу обняла и не выпускала. С трудом ее подняв, я обнял бившуюся в рыданиях девушку уже как равную себе:
— Прости меня Маша. Умоляю прости…
— Я люблю тебя мой повелитель, — сквозь непослушное горло выдохнула она.
— Я тоже Маша, я тоже.
Как оказался в ее квартире, не понял даже после того как попил на кухне чай вместе с ее матерью. Словно в черном тумане помню как воскресшая официантка не сводя с меня небесных глаз везла перед собой маму. Помню как что-то говорила и задавала вопросы эта старая женщина. Мы с Машей молчали…
