«Интересно!» — подумал он и рассмеялся.
Обогнув ивовые кусты, крыса пробежала по ржавой, увязшей в луже трубе и скрылась в зарослях боярышника.
— Куда ты! — пройдя по трубе, Гоша остановился перед густым боярышником. — Так нечестно! А ну — стой!
Он стал обходить заросли справа. Боярышник стоял колючей стеной, конца ему не было. Наконец Гоша обошел заросли, двинулся влево, пробрался сквозь молоденький березняк, зацепился штаниной за проволоку, но не порвал, раздвинул кустарник — и оказался на поляне.
Здесь тихо сидели трое — инвалид без ног, старик с густой седой бородой и мальчик, ровесник Гоши. Все они, судя по обтерханной одежде, были нищими и, рассевшись на поляне, копошились в двух холщовых мешках.
Гоша пошел к ним.
Нищие заметили Гошу.
— Здоров, хлопец! — произнес безногий и бодро подмигнул.
Его небритое, почерневшее от въевшейся грязи лицо было круглым и веселым.
— Здравствуйте, — разочарованно произнес Гоша, ища глазами крысу.
Крысы нигде не было. А эти трое нищих сразу нагнали на Гошу прежнюю утреннюю тоску.
— Чай, потерял чего? — спросил старик.
Он был худым, белокожим, белобородым, с большими голубыми глазами.
Гоша хотел было спросить про необычную крысу, но осекся: на смех поднимут. Русоволосый, остроносый, широкоскулый мальчик с обметанными болячками губами, безразлично глянув на Гошу, продолжал копаться в мешке.
Гоша шлепнул себя портфелем по ноге, вздохнул:
— Я это… не видали собаку черную?
— Собаку? — шевельнул белыми бровями старик. — Нет, собаки не видали.
— Сбегла? — улыбнулся инвалид крепкими белыми зубами.
— Да нет. Утащила у меня… коржик, — соврал от огорчения Гоша.
— Коржик? — переспросил старик, поскребя висок под засаленной кожаной ушанкой. — Вона оно что…
Нищие в убогой одежде, с их мешками, навели на Гошу не только тоску, но и злобу. Ему захотелось кинуть в них чем-нибудь тяжелым и убежать.
«Дураки! — злобно подумал он. — Расселись тут, испугали крысу».
— Не беда, мамка новый корж спекет! — инвалид весело почесал чернявую, коротко стриженную голову. — Садись с нами трапезничать.
— Я пойду… поищу ее… — зло бормотал Гоша. — Найду и кирпичом прибью.
— Вот это не надобно, — улыбнулся старик.
— Это почему же — не надобно? — насупленно смотрел Гоша.
— А потому как коржик ты же всё одно не воротишь, а собачку погубишь. И будет у тебя — ни коржика, ни собачки. Вот такая арихметика, — улыбался старик.
Такая арифметика удивила Гошу. Старик как-то неожиданно и глупо был прав. И от этой стариковской правоты стало просто скучно, а злоба ушла. И Гоша пожалел, что соврал про собаку.
