- Заскочил по дороге.
Когда вошли в хату, Ховра достала из-под печи "козу", поставила ее на припечек, отодвинув белую ситцевую занавеску, начала ломать и подкладывать под нее лучинки.
- Яишенку сейчас... Обеда нет, - жалела старуха. - Одна, так какого супчика себе сварю, и все. Если бы знать, что заедешь, а то... Хоть написал бы...
Сидя на шаткой лавке, которая стояла здесь, за столом, с тех пор как он помнит себя, Скачков смотрел на мать, похудевшую и точно усохшую. И когда она протягивала лучинку, раздумывая, как лучше положить ее под "козу", рука ее заметно дрожала. Он впервые подумал, что нелегко здесь матери одной, нелегко держать хозяйство да еще и следить за чистотой в хате. Откуда только силы берутся?
Ему захотелось хоть чем-нибудь обрадовать мать. Он сказал:
- Ничего, теперь чаще буду бывать у тебя. В Зуев переезжаю, назначили начальником управления.
- За что ж тебя, сынок? - насторожилась Ховра.
- Сам захотел.
- Может, сократили? - не верила мать. - Пусть бы там дали работу, а то, надо же, в Зуев!
- Я сам, мама, - улыбнулся ее недоверию Скачков. - Захотелось поближе к тебе. А то...
- Я пока что слава богу, - как упрекнула сына. - Пока еще здоровье есть, так ничего. Можно и одной. Тяжело станет, приеду к вам.
- К отцу заезжал, - переменил тему разговора Скачков, огорченный тем, что мать не обрадовалась новости.
- Я весною была, - вздохнула Ховра. - Возили. Приехали пионеры, говорят, расскажете нам про Михаила Петровича. Поехала. А мне и рассказать нема чего. Сколько мы там пожили до войны? Сфотографировали. Обещали фотографии прислать, да не шлют что-то. - И снова поинтересовалась: - Может, заработок здесь больше?
- Известно, - уверенно сказал Скачков, хотя о заработке ничего не знал. - Вдвое.
Ховра, казалось, не расслышала, что сказал сын, или сделала вид, что заработок ее особенно и не интересует, подожгла лучинки, поставила сковороду на "козу" и побежала в чулан за яйцами.
Волнения последних дней, беспокойный сон в купе вагона дали себя почувствовать сразу же после обеда. Скачкова потянуло в сон. А может, причиной была непривычная тишина, уют материнской хаты и неожиданная отрешенность от всех забот и хлопот. Он прилег на кровать в светлой половине хаты. Мать задернула ситцевую занавеску, чтобы сыну спокойней отдыхалось. Уснул быстро. И, наверное, спал бы долго, может, и ночи прихватил бы, если бы не приглушенные голоса за дверями. Проснулся, глянул на часы. Было около шести вечера. Встал, сел на кровати. Во всем теле держалась сонливая вялость, а в голове - шум-туман, какой бывает в полусне-полуяви. Выйти разве, взбодриться на свежем воздухе? Взмахнул занавеской. Зазвенев железными кольцами, она отлетела к самой стене.
