Стивр высунулся из-за колонны, на миг всего, и тут же обратно юркнул. Задержись он — стрела наверняка в глаз бы угодила. Атак — только ветер от нее чуть волосы возле виска взъерошил.
Был ли у инквизитора многоразовый арбалет, с автоматической подачей стрел, Стивр так и не разглядел. Что-что, а о боевых навыках своих противников он был невысокого мнения. Стивр выставил руку из-за колонны, прицелился в черное тряпье, что укрывало человеческое тело, немного согнувшееся за каменным парапетом, и нажал на курок. Щелкнули друг о друга кресала, пробуждая спящих в трубке демонов.
От грома заложило уши, от яркой вспышки начали слезиться глаза, а от едкого запаха пороха засвербело в носу. Куски зазубренного металла, которым была набита трубка, искрошили камень, за которым прятался инквизитор, изорвали всю его одежду. Стивр давно не получал такого садистского удовлетворения.
— У-у-у, — завыл инквизитор нечеловеческим голосом. Он испугался, что эта адова штуковина, что попала в него, вместе с жизнью заберет и душу, утащит в подземелье, где одни грешники пребывают. Боялся, что на небеса не удастся попасть, несмотря на прежние заслуги и десяток сожженных им лично язычников.
Он все никак не мог затихнуть, скулил, даже когда кровь почти перестала хлестать из ран. Все вокруг себя залил этой противной жидкостью, — и чего в ней привлекательного находят вампиры? Она же липкая, невкусная, и после нее во рту остается противный привкус, который даже лучшие освежители до конца не могут отбить.
Стивр опять высунулся из-за колонны, огляделся, прислушался, благо гул в его ушах уже поутих и он вновь мог различать звуки. Если кто и затаился в доме, то признаков жизни не подавал.
Габор побежал по кровавому следу, который вел на кухню.
— Гады, — услышал Стивр его голос и хотел уж было пойти тоже на кухню, хотя знал, что там увидит. Стонов-то он не слышал, а значит, и повар, и дворецкий — мертвы. Но телохранитель вернулся.
— Дворецкий, видать, дверь-то и открыл, ну, ему сразу и сунули в живот кинжал, кровищи-то натекло! Он еще теплый, недавно умер. Пришли бы пораньше, может, чего успели бы сделать. Повар поменьше мучился, ему в сердце стрелой попали. Наповал. Ты не ходи туда. Чего тебе там смотреть?
— Попрощаюсь.
— Как знаешь, — развел руками Габор, — похоронить-то мы их все равно не сможем.
— Как знать, — сказал Стивр.
Дворецкий, с длинной седой шевелюрой, заплетенной на варварский манер в косичку, и с не менее длинными расчесанными усами, которыми он так гордился, был ветераном многих сражений. Кожа его была обветренной и грубой, словно парус, и такой же во многих местах заштопанной. Окажись у него в руках хоть что-нибудь, да хоть палка какая, — он свою жизнь за просто так не отдал бы. Он лежал, прислонившись спиной к стене, глаза были открыты и только начинали стекленеть. Если бы Стивр заглянул в них, то увидел бы последнее, что отразилось в зрачках. Но он и без того знал — это инквизитор.
