Начало, достойное Вальтера Скотта, - как сказал Пушкин о "Тарасе Бульбе"...
2
Всеволод Вячеславович Иванов - подлинный самородок. Его открыл Горький. Еще в 1917 году Алексей Максимович напечатал рассказы начинающего автора во втором "Сборнике пролетарских писателей". Но по-настоящему в литературу Всеволод Иванов вошел в самом начале 20-х годов, когда в первом советском толстом журнале - "Красная новь" - появились его повести "Партизаны" и "Бронепоезд 14-69". "Бронепоезд" стал нашей классикой.
Будучи участником гражданской войны в Сибири, писатель своим свежим и оригинальным пером создал ряд незабываемых народных характеров и образов партизан, вступивших в борьбу с Колчаком и американскими захватчиками. Впоследствии инсценировка "Бронепоезда" с громадным успехом прошла во МХАТе и явилась новой вехой в развитии советской театральной культуры.
Всеволод Иванов известен читателю как автор множества превосходных рассказов, очерков и патриотических статей, из которых следует отметить "Мое отечество" и "На Бородинском поле", написанные в дни Великой Отечественной войны.
Большой исторический роман "Пархоменко" занимает особое место в творчестве писателя и является наиболее зрелым, реалистическим его произведением.
Тонкое чувство языка, острая метафоричность, сильное зрение и безупречный слух - все то, что Горький называл "живописью словом", в высшей степени свойственно литературному стилю Всеволода Иванова. Именно эти качества и сделали его одним из самых оригинальных и выдающихся мастеров советской прозы.
1938-1955
Трудность "Ревизора" заключается в том, что Хлестаков написан в гораздо более интенсивных красках, чем другие персонажи комедии. Хлестаков фантастичен. Хлестаков - фигура "другого жанра". С гениальной смелостью Гоголь построил пьесу в острейшей, контрастнейшей гамме. Уметь сбалансировать Хлестакова с "прочими" - это и значит найти единственное мыслимое решение "Ревизора" на сцене.
Малый театр "Ревизора" не решил. Хлестаков у Мейера не вышел. Не того класса актер... А раз не вышел Хлестаков, то нет и "Ревизора". Мне почему-то кажется, что Дюр сто лет тому назад играл Хлестакова именно так, как Мейер вчера. И потому все время вспоминались грустные слова Гоголя:
"Итак, неужели в моем Хлестакове не видно ничего этого? Неужели он просто бледное лицо, а я, в порыве минутно-горделивого расположения, думал, что когда-нибудь актер обширного таланта возблагодарит меня за совокупление в одном лице толиких разнородных движений, дающих ему возможность вдруг показать все разнообразные стороны своего таланта? И вот Хлестаков вышел детская, ничтожная роль! Это тяжело и ядовито-досадно".
