— Хотя, если мы были бы всем довольны, то сейчас сидели в какой-нибудь вонючей берлоге, завернувшись во вшивые шкуры, и поедали папоротники и хвощи, — задумчиво сказала Одри и подвинула к себе появившуюся кстати тарелку.
Против такого сильного аргумента я ничего не смог возразить и молча напал с ножом и вилкой на беззащитные донские «зразы» из филе судака, фаршированные крабами, грибами и всяческой зеленью.
Мы сидели, отгородившись от сумасшедшего мира, смотрели друг на друга, ели вкусную пищу и нам было хорошо. Мы казались друг другу самыми симпатичными и милыми людьми и нам казалось, что весь мир состоит из таких же милашек и симпатяг, что в мире царит добро и рай сошел на Землю.
Приплыл запеченный карп с гречневой кашей, но рыбные блюда мне уже надоели и я принялся за свиную рульку с капустой и ароматным соусом «красное вино». Одри же, в первый раз ступив на столь хлебосольный и рыбообильный берег Прибалтики, от карпа не отказалась. Она ела как кошечка — аккуратно, тихо, но очень сноровисто и быстро. Я с удивлением отметил, как под нежной кожей ее рук обнаруживаются по-мужски крепкие мышцы. О технике «скрытого цветка» я слышал, но мне никогда не приходилась встречать женщин, воспитанных по этой школе. Если верить слухам, то моей маленькой Одри ничего не стоило разобрать на запчасти пару вооруженных террористов. Я мог сегодня спокойно гулять по ночной Паланге.
Мое разглядывание Одри не понравилось и она нанесла ответный удар.
— А что вы сейчас пишете, Кирилл?
Я откинулся на спинку стула и попытался отшутиться:
— Ну что вы, Одри! Разве я сейчас пишу? Я же ем. И с чего вы взяли, что я должен что-то писать?
Одри пригубила вино. Платье ее все строжело и строжело, привратившись окончательно в глухой закрытый балахон из густо-синего бархата и скромной бриллиантовой брошкой в виде пухленького Амура.
— Вы ведь писатель и должны писать. Я вас сразу узнала, — объяснила она.
— И сразу захотели задавить. А я-то ломал голову — с чего это вдруг молодая красавица соглашается на предложение совершенно незнакомого ей человека, с явными признаками… э-э, хм… депрессии на лице, вместе отужинать в какой-то забегаловке. Я думал, лелеял в душе надежду, что еще не утерял способность обвораживать и завлекать юные неопытные сердца, а мне заявляют, что просто моя физиономия украшает заднюю обложку моих же книг, и уж лучше перехватить сосисок вместе с этим, наверняка нудным и заумным, как все писатели, типом, чем в одиночку искать приключений на свою… э-э… голову.
