На лестнице он снова постоял, прислушиваясь к шумам и шорохам просыпающегося дома. Все было как обычно — только-только начинавшие появляться звуки на первых порах смахивали на тараканью возню на ночной кухне. Хлопали редкие двери, выпускающие своих хозяев и их случайных гостей в темноту очередного промозглого дня, на улицах начинались уборочные работы и стихали последние перестрелки.
Громко зевнув, Максим стал беззвучно спускаться, не приближаясь к перилам и обтирая грязную штукатурку левым рукавом своего необъятного длиннющего плаща цвета хаки, под которым можно было незаметно спрятать, кроме бронежилета, пистолета, пары автоматов и чертовски неудобной комбинационной машины, еще и небольшую противотанковую пушку, при условии, что колеса от нее он покатит отдельно.
Любители подстерегать людей в подъездах обычно занимали позиции либо на самом верху дома, либо внизу. Обзор сверху давал им возможность здорово повеселиться, отстрелив кому-нибудь при случае кисть или целую руку, так как местная интеллигенция придерживалась дурной привычки держаться за перила. Более мрачные дяди и тети хоронились в подвалах и подъездах, предпочитая работать ножами и удавками. Впрочем, такие маньяки становились большой редкостью, экзотикой, после того как сообразительное население поняло, что умение изготовить в домашних условиях из воды и сахара приличную бомбу, а также правильно ее установить, является первейшим после умения писать в унитаз, а не в собственные штаны.
Без приключений добравшись до низа, Максим вышел из подъезда, быстро осмотрелся поверх очков и направился к своему броневичку, такому неуклюжему, но такому родному и милому. Броневичок за ночь застоялся — обидевшись на хозяина за то, что тот вчера не удосужился накрыть его брезентом, предохраняя против дождей и бездельников с ножами, любящих царапать нехорошие слова на лаковых покрытиях чужой собственности, он долго не желал заводиться, отчего Максим стал беспокойно оборачиваться в поисках притаившегося на заднем сиденье чудовища, а затарахтев, почему-то погнал в салон исключительно ледяной воздух, от которого Максима пробрал такой озноб, что непрестанно хотелось зевать, плечи занемели, а ноги почти свело судорогой. Пришлось пару раз шарахнуть кулаком по кондиционеру, тот образумился и устроил в автомобиле небольшую медеплавильную печь.
Максим натянул свои неизменные замшевые перчатки веселенького поросячьего цвета, с отрезанными пальцами, погладил нежно маленький руль машины и выехал со двора.
