— Я мог бы распорядиться… — начал Макостат, но осекся. Он был искренне расстроен тем, что, отдавая распоряжения относительно меню для ужина, не принял в расчет кулинарные пристрастия высокой гостьи. Но, с другой стороны, откуда ему было знать о них? В конце концов, она же инопланетянка!
Акорна улыбнулась и положила руку ему на плечо:
— Не стоит расстраиваться, коммандер, вы проявили себя как чрезвычайно гостеприимный и любезный хозяин, но все мое существо кричит о том, что я немедленно должна заняться своими пациентами. Пожалуйста, продолжайте без меня. Я голодной не останусь. На борту «Кондора» есть оранжерея с гидропоникой, так что, если у вас не найдется еды, которая бы мне подошла, капитан Беккер и Надари соберут в ней для меня достаточный урожай и принесут прямо в Храм.
— О, у нас имеются и травы, и овощи, — заверил ее кузен Надари. — Этот сезон выдался не слишком урожайным, но в Храме мы обеспечим вас пищей самого высокого качества.
Кандо хлопнул в ладоши, и Мью-Шер снова вскочила, да так резко, что ее стул отлетел назад. Бьюлайбаб поднялся неторопливо и с улыбкой, вытер губы салфеткой и бросил ее на тарелку.
— Видишь, маленькая сестра, твое желание исполнилось, — проговорил Кандо. — Посланник любезно предложила нам свою помощь. Теперь ты должна проводить ее в Храм и лазарет, где содержатся наши священные животные.
— Ваше благочестие, я прошу у вас соизволения сопровождать Мью-Шер и досточтимого посланника. Мне необходимо проследить за приготовлениями к вечернему прибытию наших гостей, — сказал Бьюлайбаб. У Акорны сложилось впечатление, что ему так же, как и маленькой сестре, хотя и по иным причинам, не терпится покинуть это сборище.
— Ты, как всегда, предвосхищаешь мои желания, брат Бьюлайбаб. Я дозволяю тебе удалиться.
Второй жрец и юная послушница отвесили своему наставнику поясные поклоны. Когда же Кандо, отвернувшись от них, снова обратил свое лицо к оставшимся за столом, девушка бросила на Акорну быстрый и многозначительный взгляд из-под густых ресниц. Россыпь веснушек на носу и щеках казалась легкомысленной и детской в сочетании с покрасневшими от слез зелеными глазами, в которых Акорна прочитала горе и одновременно надежду. Руки Мью-Шер были стиснуты так крепко, что наверняка болели, но походка девушки была целеустремленной и решительной. Она первой вышла из зала. Девушка едва владела собой и, казалось, еле сдерживалась, чтобы не побежать.
По силе характера маленькая сестра напомнила Акорне Мати, мысль о последней принесла воспоминание о брате Мати, и сердце снова пронзила острая боль. В непроизвольном движении рука Акорны взлетела к вороту туники и нащупала под ее тканью диск рождения Ари.
