3
Основная загадка Кастанеды основывалась на том факте, что даже его ближайшие друзья не были уверены в том, что он из себя представляет. В начале 70-х годов, по мере того, как его книги начали приобретать все большую популярность, сам Карлос становился все более мрачным и загадочным. До тех пор пока в мартовском номере журнала "Тайм" за 1973 год не была опубликована статья о Карлосе, в которой рассказывалось о его перуанском происхождении, все полагали, что он родился в тех странах, о которых сам рассказывал, - Бразилии, Аргентине или Италии, - каждому он говорил что-то иное. Статья в "Тайм" оказала на последователей Кастанеды довольно забавное воздействие. Те, кто и до этого сомневался во всех его "пустынных историях", прежде всего обратили внимание на тот факт, что он лгал, рассказывая о своей биографии до знакомства с доном Хуаном. Отсюда, естественно, следовал такой вывод - ему нельзя доверять, его книги сфабрикованы, а лгать он начал задолго до того, как стал издавать эти загадочные истории. В конце концов, рассуждали они, если он лжет по поводу столь безобидной вещи, как место своего рождения, то как можно доверять ему в гораздо более невероятных вещах, описанных в его книгах?
Истинные поклонники рассуждали иначе. То, что в его биографии имелись странные неточности, говорило в пользу Карлоса. В конце концов, разве не учил его дон Хуан "стирать свою личную историю", разве в число шаманских методик не входит способ "затемнять" прошлое? Поэтому неточности с биографией лишь подтверждают тот факт, что Карлос продолжал жить в цивилизованном мире в соответствии с доктринами своего наставника. Любые противоречия играют на усиление таинственности образа этого человека.
Внезапно Карлос оказался своего рода "магистром оккультных наук", властителем дум тех тысяч самых обыкновенных наркоманов, которые искали какую-то иную альтернативу. О нем стали распространять самые фантастические мифы и легенды, например, что он бессмертен. Тем временем Кастанеда не являлся на встречи, неделями пропадал в мексиканской пустыне и не подпускал к себе даже самых близких друзей. После того как он стер серию карандашных набросков, сделанных одним художником для журнала "Сайколоджи тудэй", оставив только часть своего лица в качестве иллюстрации к интервью, его поглотила собственная легенда. Он позволил сфотографировать себя для журнала "Тайм", но при этом водрузил перед собой гору эзотерических социологических трактатов, да еще скромно выглядывал из-за растопыренных пальцев, которыми заградил лицо. Идея состояла в том, чтобы защитить свою личность и несколько расхолодить общественное любопытство, тем более что от него требовали все больше информации о доне Хуане и его волшебном видении мира. Но что бы он ни делал - все играло на миф о нем.
