В тринадцать лет я принёс ему в газету стихотворение. Проханов сидел в маленьком кабинете с какой-то светловолосой. Я уронил бумагу, подцепил с пола и положил на стол. Проханов лукаво переводил яркие глаза с меня на даму, он больше работал на даму, мол, смотри: Гавроши ко мне бегают. Дама восхищённо смотрела бирюзовыми пуговицами глаз: мол, ну и жизнь у тебя, Саша.
Стишок напечатали. Я пришёл за причитавшимися несколькими экземплярами газеты. И опять столкнулся с её редактором. Он ждал кого-то на улице, вертел в пальцах деревянные бесцветные чётки, задумчиво напевал, глядя на бегущие машины с их газовым дымом, будто на волны в морском тумане. "Бессаме, бессаме мучо", — напевал он. Он был необъяснимо приятен — оливковолицый, носатый, в веселых крапинах родинок, с черными патлами, в салатовой рубахе без рукавов.
А в 2002-м году ему за роман вдруг дали премию "Нацбест". Началась легализация Проханова со статьи Льва Пирогова "Всё у них получится" в "Независимой газете".
— Я сказала Пирогову — от вашей статьи дурно пахнет, — делилась со мной, корчась щекой и злобно горбясь, старуха-драматургиня.
А она была не одна! Это был целый хор литераторов, у которых крышу снесло от того, что крышка погреба поднимается, и ААП высунулся и лезет из холодной гнилой темницы, куда его заточили в компанию к прорастающим картофелю и луку. О, срам и ужас, молодые "цивилы" поднимают крышку, вытаскивают под свет и в тепло продрогшего мужика с бешеным карнавальным огнём в щелях глаз...
Летом 2002-го я с Прохановым напился пивом в Саратове в первый день суда над Лимоновым.
Судебное заседание кончилось.
— Присядь, Серёжа, — выдохнул Проханов. Измаявшись духотой, он отдыхал в коридоре, на скамье. — Что ты последнее написал?
Я достал из сумки и показал ему розово заляпанную убитой мошкой голубенькую обложку "Нового мира":
— Вообще-то, у меня единственный номер остался...
— Давай, давай, давай, — Проханов генеральским движением сгрёб журнал и похоронил в чемодан, щёлкнул замок.
По саратовскому пеклу, выбирая тенистые территории, мы спешили пить пиво. Залезли под навес кафе. Выдули каждый пяток кружек, заедая шашлыками и вкусным салатом — помидоры со сметаной.
— Нынешняя власть — это змий-искуситель, — сообщал писатель со страстью и присвистом. — Это имитация патриотического оргазма...
У него был распаренный пророческий лик, глаза расширились, во рту, как фонарик правды, горел золотой зуб.
