К тому же люди такие разные! Чтобы сплести тенета печали, захватывающие душу детей земли в надежный силок, нужно знать, кого ты ловишь. Мы – охотники за людскими страстями. И нам полезно все, что говорит о людях – верными словами, которые остаются верными, даже когда сказавшего нет больше на этой земле.
А слова, вызывающие в человеческом сердце печаль, бесценны. И не так уж важно, правду они содержат или красивую ложь, главное, чтобы работали. Чтобы открывали сердце, точно книгу, и читали ее нам, чужакам и иноверцам, на языке, который мы способны понять.
- Вы и сами сейчас привыкаете к этой роли, - завершаю я свой монолог, - к роли наставников. Пытаетесь придумать непреложные законы, вроде «Декларации прав человека», жить по ним пытаетесь… А ведь не выходит. Если первобытному племени дать все, чего оно хочет, племя погибает. И приходится не столько давать, сколько отказывать, отбирать, бить по рукам, возвращать в прежнее, дикое, грязное, голодное, но единственно возможное для неразвитого ума состояние.
- О чем ты? – удивляется Марк. Он уже освоился на моей кухне, знает, где у меня захоронки с печеньем, на которое Кава раз и навсегда наложила вето. Беспощадное и формальное. Потому что знает она и знаю я: печенье – наше всё!
- А вот об этом! – я покачиваю коньячную полусферу в бокале, вдыхаю дивный аромат лесопилки и высушенных солнцем трав. – О сытной еде, достающейся даром, прилетающей на железных птицах. Об огненной воде, вводящей в транс без шаманского камлания. О волшебной одежде, не намокающей под ливнем. О пластмассовых бебехах, которые не требуется сутками вырезать из кости, украшая плодами своего воображения. Об упоительных развлечениях, которые приходят с большой земли. Обо всем, что превращает тебя, сильного, умного, смелого, выносливого, в никчемного паразита. И тогда белому человеку приходится забыть про декларацию прав тебя, черного, красного, желтого, первобытного – и отнять у тебя все, чем он тебя поманил. Чтобы вернуть к себе настоящему.
- Мы для вас – первобытное племя? – заводится Марк.
- Скорее уж мы для вас. Живем в гротах, интернета не юзаем, лопаем, что море даст, и письменности до сих пор не изобрели! – хихикаю я. – Ваша изобретательность поражает. А мы делаем все, чтобы она не ослабевала. Хотя можем только одно – вызвать у вас подходящее состояние неудовлетворенности тем, что у вас уже есть. Желание странного и нового.
- У вас действительно нет письменности? – изумляется мой жених. Мучительно переживающий свою, э-э-э, внезапную помолвку.
