К тому моменту я, засевая душу своей подопечной семенами зла, сама вполне созрела. Для злодейства.
Чтобы повышать сопротивляемость ЧУЖОГО человеческого тела и души, быть злодеем необходимо. Добрые люди такими гадкими вещами брезгуют. Они лучше выслушают слезливую исповедь тряпки и неудачника, одолжат ему денег, пустят переночевать, похлопочут о работе для него, заступятся за него перед сплетниками и насмешниками… Но создавать из говна пулю? Помилуйте, зачем нужна вся эта грязная работа?
Которая к тому же не только грязная, но и сложная.
Если бы мне довелось снимать фильм о превращении нормального человека с уязвимым телом и душой в непрошибаемого маргинала с повадками одинокого хищника, я бы не зацикливалась на стандартных сценах: а) увеличения мышечной массы, б) фехтования ручным и древковым оружием, в) стрельбы из всего подряд.
Самые странные изменения в этом процессе претерпевает душа.
Душа похожа на дерево, которое еще в детские годы определилось со своей формой, решило, какую крону приобретет — пирамидальную, плакучую, зонтичную… И вот растет себе эта крона, растет, заполняя давным-давно намеченный объем, ее понемножку стригут и окультуривают, но никто, по большому счету, не пытается сделать из пальмы елку.
Но бывают обстоятельства, когда и пальма должна сделать выбор: умереть или стать елкой. Ну, второе попросту невозможно. Значит, остается первое? Не всегда. Можно умереть ровно настолько, чтобы притвориться елкой. Меньше потреблять солнца и дождя. Не растить на себе огромных питательных плодов. Не ждать, что вот-вот придут добрые люди и перенесут тебя с холодного крыльца в теплую оранжерею…
Пожилую страдалицу, встреченную мною в Горе, переделывать было поздно. Вот уж кто бы умер, так умер! Со всем своим удовольствием и со всеми атрибутами мученичества. Перековать мученика на бойца? Проще перековать орало на меч… Как ни старайся, а выйдет хреново.
Так что под улыбчиво-жестоким взглядом Морехода я, словно белка, переместилась по стволу подвластной мне души туда, где Викинг еще не была Викингом. Где молодая девушка, влюбленная в неподходящий, по мнению старших, объект, отстаивала свое мнение — путем недеяния того, что было велено, и неизменения вопиющего поведения на благонравное.
И отняла у девчонки всех, кто мог бы ее понять и провести по жизни за ручку. Их и было-то немного — мать да любимый человек. Вдобавок я подвела сиротку под кандалы, под одиночество, выедающее душу, под нестерпимое желание выжить, выжить во что бы то ни стало.
