Теперь он писал. Тубу часто подходила к нему, но Ахундов не поднимал головы. Он был весь поглощен работой. Перебирая книги на полке, с удивлением рассматривая их, Тубу хотелось о чем-то спросить, но она молчала.
Однажды Тубу не выдержала. Она стояла у открытого окна и любовалась ранним и свежим тифлисским утром. Но мысли ее были рядом с любимым человеком.
— Вот мы уже давно снова вместе, Мирза! — сказала она робко и прислушалась.
Тишина.
— Ты добрый, веселый, умный. Я счастлива с тобой.
Она замолчала в ожидании. Но никто ей не ответил.
— Знаешь, Мирза, я одного не понимаю. Почему ты так много работаешь? Разве тебе мало того, что проводишь долгие часы в канцелярии? О чем ты пишешь? Когда ты сидишь за работой, ты ничего не слышишь. Мирза.
На дворе цвела яблоня. Легкий ветерок игриво задевал шелестящие листья, на ветвях чирикали серенькие воробьи. Был слышен мерный шум Куры.
— Ты опять задумался, Мирза?
Тубу осторожно подошла к нему и стала рядом.
Ахундов поднял голову, обнял ее нежно и спросил:
— Тебе скучно, Тубу?
— Нет, нет, мне не скучно. Но ты все эти дни много работаешь. Ты и по утрам стал дома работать. Я неграмотная женщина. Но я хочу знать, о чем ты пишешь?
Ахундов привлек ее к себе.
— О чем я пишу, Тубу?
— Да, Мирза, о чем ты пишешь?
— О тебе, мой друг, о таких, как ты… О забитых, закрепощенных сестрах и братьях твоих. Я мечтаю о том дне, когда не будет насилия над волей человека и на родине нашей расцветет невиданная, неслыханная жизнь, как в раю.
Удивленно слушала Тубу непонятные ей речи.
— О каком ты рае говоришь, Мирза? — спросила она. — Разве рай не там, на небе?
— Я говорю о земном рае, о простом человеческом счастье, Тубу…
Тубу ничего не понимала, но в душе она благословляла своего мужа.
Мирза Фатали Ахундов работал над своим первым драматическим произведением.
Одно из главнейших и существенных качеств Ахундова-драматурга — оригинальность и самобытность. Создавая свои замечательные драматические творения, Ахундов показывал страдания, радости, надежды и стремления своего народа.
"Автор их принадлежит к числу самобытных писателей, — отмечала газета "Кавказ", — он никому не подражает, ни у кого не заимствует, он наблюдает и записывает свои наблюдения, придавая им, так сказать, форму, вид комедии. Если эти si dissani комедии не вполне соответствуют условиям сцены, если принять во внимание теорию какого-нибудь Батте или новейшего блюстителя форм, то, разумеется, можно очень ученым образом доказать, что г. Ахундов не совсем верно назвал свои произведения комедиями, что их скорее можно сравнить с известными Proverbes Альфреда де Мюссе, и что едва ли они могут с успехом исполняться на сцене даже при большом старании актеров.
