о колесе промчавшем всё толкуют...
...Гостиницы в селе, конечно же, не было и на ночлег меня определили к бывшему директору школы, а ныне пенсионеру — Ивану Даниловичу Струкову, который после того, как жена умерла, а дети уехали в город якобы учиться да так там и пооставались, пристроившись по разным ОАО и совместным предприятиям, проживал один в большом деревянном доме и, едва только после окончания литературного вечера зашла речь, к кому бы пристроить меня на ночь, он уцепился в мой рукав и не выпустил его, пока не уволок в свои действительно большие и пустующие хоромины. На стол были выставлены моченая капуста и огурцы (»Соседка помогает с заготовками, тоже одинокая баба, я вот все думаю, не сойтись ли нам?» — смущенно пояснил он), а также нарезанное на тонкие пластины сало, хлеб, толстостенные граненные рюмки и бутылка самогона.
Пока хозяин готовил угощение, я подошел к одной из стен и принялся разглядывать желтоватые фотографии, вставленные в застекленные фанерные рамки с выпиленными по краям завитушками. На половине из них была заснята семья хозяина — жена, стоящая возле калитки, дети, внуки, а также групповые фотографии колхозников на фоне доски почета, снова жена — на этот раз где-то в южном санатории, под кипарисами. А на остальных фотоснимках был сам Иван Данилович — правда, ещё совсем молодой, с круглыми глазами, чаще в гимнастерке и пилотке, раза два в шинели и с автоматом ППШ на груди. Было там несколько его фотографий на фоне Праги, Бранденбургских ворот, рейхстага.
Возле одного из снимков я остановился.
— Кто это рядом с вами? — спросил я, оглядываясь на хозяина. Москаленко?
— Да, это Кирилл Семенович, — кивнул он, наклоняясь к снимку. — Мне с ним несколько раз за войну довелось повстречаться. И при наступательных операциях, и во время окружения.
— Расскажите, — попросил я.
— Можно, — согласился он. — Только давайте для начала перекусим.
Мы сели за стол, выпили по рюмке и захрустели огурцами.
— Помню, — начал Иван Данилович, закусив салом с капустой, — на первом году войны наша 2-я батарея 1-й артиллерийской противотанковой бригады стояла в обороне около Чернигова... Я сидел на дереве, наблюдая за противником, и тут же докладывал об увиденном комбату. Вдруг пулеметная очередь срезала ветви дерева ниже моих ног. Только я хотел было посмотреть, откуда это по мне стреляют, как Москаленко, не дав этого сделать, закричал: «Прыгай! Прыгай немедленно!» — и я рухнул вниз. Еще не долетев до земли, я услышал (а стоявшие внизу хорошо увидели), что вторая очередь срезала ветви дерева именно в том месте, где мгновение назад сидел я...
