ВОСЕМНАДЦАТОЕ БРЮМЕРА ЛУИ БОНАПАРТА | страница 2



К этому присоединилось еще другое обстоятельство. Именно Маркс впервые открыл великий закон движения истории, закон, по которому всякая историческая борьба – совершается ли она в политической, религиозной, философской или в какой-либо иной идеологической области – в действительности является только более или менее ясным выражением борьбы общественных классов, а существование этих классов и вместе с тем и их столкновения между собой в свою очередь обусловливаются степенью развития их экономического положения, характером и способом производства и определяемого им обмена. Этот закон, имеющий для истории такое же значение, как закон превращения энергии для естествознания, послужил Марксу и в данном случае ключом к пониманию истории французской Второй республики. На этой истории он в данной работе проверил правильность открытого им закона, и даже спустя тридцать три года все еще следует признать, что это испытание дало блестящие результаты.
Ф. Э.

Мой преждевременно скончавшийся друг Иосиф Вейдемейер note 1 собирался издавать в Нью-Йорке с 1 января 1852 г. политический еженедельник. Он попросил меня написать для этого издания историю coup d'etat. В соответствии с этой просьбой я писал для него еженедельно до середины февраля статьи под заглавием: "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта". Тем временем первоначальный план Вейдемейера потерпел неудачу. Вместо этого он весной 1852 г. начал издавать ежемесячный журнал "Die Revolution", первый выпуск которого и состоит из моего "Восемнадцатого брюмера". Несколько сот экземпляров этого сочинения проникли тогда в Германию, не поступив, однако, на настоящий книжный рынок. Один корчивший из себя крайнего радикала немецкий книготорговец, которому я предложил взять на себя сбыт моего сочинения, с неподдельным моральным ужасом отверг такую "несвоевременную затею".
Из сказанного видно, что предлагаемое сочинение возникло под непосредственным впечатлением событий и что его исторический материал не выходит за пределы февраля (1852 года). Настоящее его переиздание вызвано отчасти спросом на книжном рынке, отчасти настояниями моих друзей в Германии.
Из сочинений, которые появились почти одновременно с моим и посвящены тому же вопросу, заслуживают внимания только два: "Наполеон Малый" Виктора Гюго и "Государственный переворот" Прудона.
Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными выпадами против ответственного издателя государственного переворота. Самое событие изображается у него, как гром среди ясного неба. Он видит в нем лишь акт насилия со стороны отдельной личности. Он не замечает, что изображает эту личность великой вместо малой, приписывая ей беспримерную во всемирной истории мощь личной инициативы. Прудон, с своей стороны, стремится представить государственный переворот результатом предшествующего исторического развития. Но историческая конструкция государственного переворота незаметным образом превращается у него в историческую апологию героя этого переворота. Он впадает, таким образом, в ошибку наших так называемых объективных историков. Я, напротив, показываю, каким образом классовая борьба во Франции создала условия и обстоятельства, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть роль героя.