Поступок
нравственный. Отзовется ли он в сердце подростка, как отозвалось недавно его чистое сердце в нынешнем поступке князя? Ибо давно сказано: зло умножает зло, а добро преумножает добро. Но ведь это в идеале. А в жизни?
Нет, не все, видимо, легко и просто будет в его жизни. Аркадий Долгорукий окажется вдруг в положении юного витязя на духовно-нравственном перепутье, у вещего камня, за которым много дорог, но лишь одна прямоезжая. Которая из них? Думаю, Достоевский сознательно не захотел насильно подталкивать своего героя к окончательному решению. Важно, что его подросток уже не в нравственном состоянии беспутья, но перед дорогой к правде. Достоевский верил, что и его молодые читатели узнают себя отчасти в исканиях, мечтаниях его героя. Узнают и осознают главное — необходимость отыскания верного пути жизни, пути богатырства, готовности к подвигу не во имя только самоутверждения, но во имя будущего России. Потому что великая цель, великая идея не могут быть узкокорыстными; путь к правде не может лежать вне исторического пути Отечества. К этой истине Достоевский исподволь и подводит и своего молодого героя, и своих читателей. В самом деле, вы, конечно, заметили, что в центре всех, столь не похожих одна на другую, идей, определяющих и поступки героев, так или иначе лежит мысль о России, Родине, Отечестве. Европеец Версилов не просто любит Россию. Он прекрасно отдает себе отчет, что его идея всеевропейского и всемирового примирения в конце концов опирается на Россию, а не на Европу, ибо, как сознает Андрей Петрович: «Одна Россия живет не для себя, а для мысли…» И Версилов, как и Герцен, мог бы сказать о себе: «Вера в Россию спасла меня от нравственной гибели… За эту веру в нее, за это исцеление ею — благодарю я мою родину». Родина, Русь — центральное понятие духовных исканий Макара Ивановича. Судьба России определяет поступок Крафта. Сознание вины перед Отечеством — поступок князя Сергея…
И только в первоначальной, «ротшильдовской идее» Аркадия Макаровича и в «философии жизни» Ламберта понятие России, Отечества отсутствует начисто. И не случайно: обе они хотя и разномасштабны, но родственны по истокам и устремлениям. Обе буржуазны по сути, античеловечны, антидуховны. Они не прельстят больше подростка, ибо он осознал их истинную цену: обе они — вне правды, обе — против правды. Достоевский же оставит своего героя все с тою же страстной жаждой высокой идеи, высокой цели жизни, но оставит уже на пути к правде. Каков этот путь? Это подскажет сама жизнь. Таков, как мне представляется, главный урок романа Достоевского «Подросток».
