Двигаясь вперед и назад в лад с королем, Габриэль одаривала его искрометной улыбкой.
— Конечно, сир. Неужели меня могла ввести в заблуждение ваша маска? Есть только один Генрих.
— Вы ошибаетесь, госпожа. Их несколько. Генрих, красавец герцог де Гиз, и, конечно же, Генрих Валуа, наш благородный король Франции.
Движение танца сблизило их, и Габриэль пробормотала:
— Возможно, мне следовало сказать, что есть только один Генрих Наваррский.
Чувственный рот Генриха скривился в страдальческой улыбке.
— Только один Наварра? Я мог бы принять ваши слова за комплимент, если бы не знал, как меня описывают при дворе: «Королишко, чей нос больше, чем его королевство».
— На этот счет мне нечего сказать вам, Ваше Величество. — Габриэль лукаво посмотрела на короля.
— Поскольку вы не находите мой нос ужасно большим?
— Все обстоит иначе: я никогда не видела вашего королевства и не имею возможности сравнить их размеры.
Другой мужчина мог бы и оскорбиться, но Наварра обладал чувством юмора и охотно посмеивался над собой. Он откинул голову назад и искренне расхохотался, что заставило немало голов повернуться в их сторону, любопытствуя, что сказала Габриэль, чтобы так рассмешить короля.
— Святая Гризельда! Какая же вы дерзкая плутовка-шалунья, раз решаетесь так дразнить вашего бедного Наварру, — притворно застонал Генрих.
Когда он ругался, возмущался и отбрасывал в сторону свои изысканные манеры, он становился много приятнее. Его беарнский акцент слышался ярче, и его речь напоминала Габриэль Реми. Ей пришлось резко опустить голову, чтобы скрыть острую боль, пронзившую ее.
Танец еще раз обязал их поменять партнеров. Габриэль съежилась, почувствовав, как потная рука д'Алисарда обхватила ее талию. На следующей фигуре мужчина должен был приподнять свою даму и прокрутить ее. Хрюкая и пыхтя, д'Алисард едва справился со своей задачей, чуть не уронив партнершу. Но, по крайней мере этот нелепый случай дал Габриэль время прийти в себя, прежде чем она вернулась к королю.
Наварра властно сжал ее руку и повел к следующей фигуре танца.
— Я назвал себя вашим бедным Наваррой. Вам нечего сказать мне на это, сударыня?
— Вряд ли короля можно назвать беднягой, — беспечно возразила Габриэль. — К тому же мне бы хотелось удостовериться, насколько вы мой.
— Ваш, и я докажу вам, насколько я ваш, как только мне представится возможность остаться с вами наедине.
Они закружились друг перед другом, и Генрих нежно поднес ее руку к губам. Наклонившись ближе, он прошептал ей на ухо:
