Пиджак очень теплый в елочку, коричневого цвета и куплен в секонд-хэнде за смехотворную сумму; имеет пять карманов для всего, клетчатую подкладку, натуральные кожаные вставки на локтях и застегивается на три костяные пуговицы. В тон к нему очки-велосипеды с желтыми стеклами, приобретенные на блошином рынке. Ботинка до блеска – и вперед! Девчонки – штабелями при виде этакого красавца.
В темной прихожей я наступил на швабру с непомерно длинной ручкой, которая, скакнув вверх, ударила меня по лбу и вдобавок оставила трещину на левом желтом стекле.
Очки пришлось снять.
Миновав пахнущий потерянным временем и кошками подъезд, вылетел на улицу.
Проспект был ярко освещен. Люди, учуяв настоящую весну, широко улыбались. Я отправился куда глаза глядят. И тоже улыбался. Житие мое на какое-то время относительно устаканилось. Дышалось мне легко, и деньги не лезли в карман.
В самый маленький внутренний карман…
Я сделался вольным копьем. Сценарий, который накрапал за одну ночь, приняли. Это была абсолютно нелепая история об автокатастрофе, ремейк крыловской басни про лебедя, рака и щуку. Телевизионщики во главе с Аллой Селипердовой покивали, посмеялись и выплатили аванс. Я обрадовался, что не надо больше таскать строительный мусор. Распил с Мистером Штыком пузырь виски с лошадью на этикетке. Благосклонно внял поздравлению. Наутро зарекался пить этот поганый вискарь…
Отныне мой день проходил так. В девять – подъем, контрастный душ, зарядка (уже на четвертый вольнокопьевой день этот пункт самопроизвольно вычеркнулся), кружка горячего кофе, ноутбук на самодельном журнальном столике и – сочиняй себе всякую бредятину до полудня. Затем обед, чтение биографий и двухчасовой сон. Ужин. После ужина я гулял, выпивал где-нибудь кружечку пива. Иногда забредал в кино на премьеру. Ближе к вечеру слал электронные письма друзьям-приятелям в другие города. Играл в шахматы.
И пока меня этот распорядок вполне устраивал.
Что и говорить, я жил-был круче молодого Хемингуэя в Париже.
Лишь в последние три дня режим сбился. Я придумывал свою историю. Не заказную. Это было занятно. Взыграли графоманские гены…
Я пофланировал вдоль Грибанала, дошел до Михайловского сада, и тут мне позвонила матерь. Звонила она настойчиво, и в итоге я нажал кнопку ответа.
– Привет.
– Ты когда-нибудь образумишься?..
И пошло-поехало. Почему, как только ты рискуешь жить по-своему, не оглядываясь на так называемых нормальных людей, тебя начинают гнобить?! Причем родители стараются пуще остальных. Призывают закончить какой-нибудь институт! Ну на какой он мне? Отпущенный организму срок и без того короток. Стоит ли растрачивать время на нудных лекторов, обслуживающих нашу смердящую образовательную систему? К практике их нудятина не относится. Ладно. Терпи. Терпи снисходительное похлопывание по плечу, мол, юн и глуп, не видал больших этих самых; терпи речи-запугивания будущей неустроенностью; терпи и не реагируй на эгоистичные их уговоры…
