– Ты можешь это сделать? – прошептала Лючия так тихо, что я понял ее вопрос только по движению губ. Я смутился.
– Вообще-то нет. Я не могу вести за собой людей, но это может Соня и Беата.
Лючия улыбнулась уголками губ.
– Не думаю, что Соня будет в восторге от того, что я последую за вами.
– Ты плохо думаешь о ней, – возразил я. – К тому же, тащить за собой людей ее призвание. Это довольно редкий дар…
– При чем тут призвание? – усмехнулась Лючия. – Она так явно ревнует тебя ко мне, что это видно невооруженным глазом.
– Глупости, – фыркнул я и покосился на Соню. Та сидела спиной к нам, чтобы не видеть этого безобразия. Лючия усмехнулась, но ее улыбка была жалкой.
– Если ты сможешь забрать меня, я пойду за тобой на край света, – твердо сказала она, но ее слова почему-то прозвучали тревожным колоколом. В этот самый момент мне показалось, что Лючия вновь заранее прощается и со мной, и со всем ее гибнущим миром. Мне вдруг стало холодно, как будто к спине прижался сатана, вырвавшийся из адовых застенок.
В Санта-Эсмеральде нас встретила тишина. Едва носы катеров ткнулись в заиленный берег, как мы поняли – здесь никого нет. Нас окружала жуткая вонь горелого мяса, паленой шерсти и чего-то еще, кислого и мерзкого. Хижины стояли как-то странно, покосившись на один бок, все в черных дырах, словно в них палили из пушек. На земле, среди разбросанных в паническом беспорядке вещей, утвари, оружии и инструментах застыли черные фигуры, еще недавно бывшие людьми. Слабый ветерок обдувал эти статуи, и они рассыпались, уносясь пеплом и сажей, разметавшись по земле черными полосами. Над селом полчищами носились в поисках пропитания привлеченные чудовищной вонью жирные мухи, но поживиться им было нечем. Все живое вокруг было сожжено дотла.
Резкие клокочущие звуки заставили нас вздрогнуть. Бойцы вскинули свои оружия, но тут же отвернулись. Картина, представшая перед нашими взорами, была не столь уж привлекательна, чтобы любоваться ею.
Кристиана тошнило прямо на землю. Он опирался на пальму, отвернувшись от лежащей на земле черной фигурки, прижимавшей к груди обгоревшую куклу. Оплавленное пластмассовое личико расплылось гротескной маской и выглядело более зловещим, чем рассыпающийся в прах труп ребенка. В этой зловещей тишине, где даже птицы молчали, а деревья словно боялись шевелить листьями, было что-то опасное, словно рядом притаился наблюдающий за нами хищник.
– Сюда! – вдруг крикнул кто-то из бойцов, скрытый от нас кустарником. Мы бросились на зов, и оторопело остановились, налетев на мужчину, указывавшего пальцем куда-то в сторону.
