Наконец возле тропки, взбегавшей вверх сквозь колючий прибрежный кустарник, мы остановились.
Я положил рюкзак на свежую охапку сена, принесенную сюда рыбаками, и облегченно вздохнул.
— Что, устал? Нужно было все-таки Володю попросить, — сказал Захар Николаевич.
— Ничего, зато хоть по приезде похвастаемся: туда и обратно на Чебачье озеро отмахали двадцать четыре километра!
Быстро снял надоевшие кеды — ступни ног ощутили долгожданную прохладу. Разделся и по каменному дну пошел в озеро.
— Остыть бы надо, — на всякий случай посоветовал Захар Николаевич.
Куда там остывать! Разве можно после такой длинной дороги хоть минуту сидеть возле изумрудной воды?! Я чувствую, как улетучивается усталость, как возвращается нормальная жизнь к каждой клеточке тела… Да что я так осторожничаю? Бросок вперед — и с головой ухожу в прохладную голубизну. И долго — сколько есть воздуха в легких — не выныриваю. Блаженство!
Искупавшись, я решил попытать рыбацкого счастья. А вдруг и не совсем прав районный поэт Владимир Боталов? А вдруг чебаки начнут клевать так, что только успевай менять насадку? Тем более что озеро было пустынным — будний день, никто рыбу не тревожил, не пугал.
Без труда я нашел в кустах кем-то брошенное самодельное удилище, наловил на прибрежном лужке с пяток кузнечиков, приладил леску и взобрался на большой квадратный валун, лежавший на мели.
Почему-то верилось в удачу. И не без причины: когда я приготовился забросить удочку, мимо камня проскользнули две темно-синие молнии. «Есть в озере рыба!» — радостно трепыхнулось сердце.
И вот красно-белый поплавок закачался на волнах.
Прошла минута, другая, пятая, десятая. Мимо камня то и дело сверкали рыбки — с ладонь. Должно быть, чебаки. А поплавок ни разу не нырнул. Волны его подгоняли к берегу, я без конца забрасывал насадку подальше от себя.
— Клюет? — поинтересовался Захар Николаевич.
— Дразнит.
— И то хорошо.
— Насадка, видать, не та.
— Володя говорил, что у него на кузнечика брала. В прошлом году…
— А в этом, может, раздумала.
«Коль и попадется пяток, — вспомнил я стихи, — ну, так это явные дурни».
— Иди перекусим, — позвал меня Захар Николаевич. — Чебаки у голодных не клюют. — Он рассмеялся, — Сами, говорят, сначала наешьтесь, а потом нас кузнечиками потчуйте.
Не успели мы съесть по куску хлеба с тушенкой, как услыхали, что наверху, за кустами, фыркает чья-то машина. Напротив нас и остановилась.
Кто-то спускался к воде. Вот он раздвинул кусты, и перед нами собственной персоной предстал… Володя Ватюшев.
