Рассказав все это, ибн Хальдун утер платочком тонкого хорасанского хлопка пот со лба.
— Что случилось в Беникассиме два года назад? — резко спросил Тарик.
Вазир и халиф снова переглянулись. И Исхак ибн Хальдун неохотно ответил:
— Туда пришел ханьский караван. Очень богатый и очень большой. Мы еще удивились, почему он пришел туда, а не в Мерв. Но караванщики божились, что джинны отвели им глаза в скалах, и они насилу вышли в долину, высматривая на горизонте снежную вершину Толуй-бабы.
Тарик, неотрывно глядя на вазира, склонил голову — мол, я понял, продолжай.
— Караван вез все, чем богаты царства хань — серебро, ткани из верблюжьей шерсти, кречеты из Эдзина, бобровые и собольи шкуры. Ты должен знать, о Тарик, что ханьские купцы предпочитают делать огромный крюк и не идти через Большую степь — джунгары представляют для них нешуточную опасность…
— Представляли, — поправил вазира нерегиль. — Закон Эсэн-хана карает грабителей смертью. Теперь караваны могут идти через степь, и никто не тронет купца и пальцем.
Начальник тайной стражи с удивлением воззрился на самийа. Тот улыбнулся:
— Возможно, джунгар, с которым я имел неприятность беседовать, был хвастуном. Но он верил в то, что говорил, — для него это было правдой. Исхак, иногда очень полезно получать сведения из… экхм… первых рук.
— Хм, — лишь ответил вазир, с новым интересом оглядев как всегда невозмутимого самийа. И продолжил:
— Так вот, купцы предпочитают долгий кружной путь через Абер Тароги — аль-самийа взимают высокие пошлины за проход, но люди считают, что дело того стоит.
— Ну а этот караван бесстрашно прорвался через степь и колдовские скалы, — усмехнулся Тарик.
— Воистину так, — согласился ибн Хальдун. — И мои осведомители досмотрели вещи купцов — и обнаружили там пайцзы хана джунгар. Впрочем, купцы и не скрывали, что пользуются покровительством Великого кагана. С ними даже ехал его посол, который назвался Галданом сыном Отогчина.
— То есть это был не просто караван, — тихо сказал Тарик. — Это было посольство.
— Да, — кивнул ибн Хальдун. — И оно везло грамоту от хана джунгар, написанную ханьскими письменами. В ней этот дикарь обращался к халифу верующих… мягко говоря, в неподобающем тоне и в неподобающих выражениях.
— Что там было написано? — холодно осведомился Тарик.
— Что он считает меня своим самым дорогим сыном, — мрачно ответил Аммар. — И ожидает от меня сыновней покорности и присяги. Но что хочет при этом жить со мной в мире и поддерживать выгодную торговлю — после принесения присяги, естественно. Мне предлалось прибыть в его ставку не позднее следующего лета, пройти между двух огней и поклониться Великому Тенгри.
