— Дитя мое, — Текеш улыбнулась и раскрыла руки. — Я рада, что смогла увидеть тебя. Мне горько было уйти, не услышав твоего первого крика.
Она спустила ноги с носилок и, держа колокольчик на отлете, пошла по неровному скользкому булыжнику. У самых ступеней, ведущих во Двор Ивы, она оступилась — бросившийся вперед Аммар успел подхватить ее за руку.
Они опустились на верхнюю ступеньку — Текеш рассеянно водила рукой по резьбе на тяжелой каменной глыбе. Две Сестры — так звали эти парные монолиты, лежавшие у входа в масджид.
— Сдается мне, ты совершаешь ошибку, дитя мое. Я бы не хотела, чтобы ты окончил свои дни, как твой отец.
— Его убили? — ходили и такие слухи в народе.
— Нет, — покачала головой женщина. — Но он хотел смерти. Он остался один, и жизнь тяготила его.
В последние годы отца действительно окружала прозрачная стена одиночества, сквозь которую к нему уже никто не мог пробиться.
— Он отдал все — ради власти. И лишь в конце жизненного пути понял, что обменялся дарами с Иблисом.
Аммар ужаснулся:
— О чем вы, матушка?…
— Ни о чем таком, что лежит под башней Заиры, — покачала головой Текеш. — Умереть задолго до собственной смерти можно не дотрагиваясь до проклятого золота или оружия. Власть убивает человека исподволь.
Аммар не сумел выдержать ее взгляд и опустил глаза. Потом сжал зубы, зажмурился, глубоко вздохнул, и выдохнул — заветное, чаемое бессонными ночами:
— Я хочу знать то, о чем умалчивают все вокруг.
— Когда лекари и повитухи сказали ему, что спасти можно либо жизнь роженицы, либо жизнь ребенка, он воскликнул: "Женщин у меня предостаточно, спасайте сына!" После гибели Фаваза у него не осталось сыновей — он хотел наследника. Для меня он построил мавзолей из мервского мрамора — и лишь с годами понял, что навещает его чаще, чем харим.
— А что Муса аль-Систани, мой дядя?.. — они уже поднялись и шли в каменной тени прохода.
— Твой отец приказал убить его.
— Это правда, что его убили прямо в кибле, где он искал убежища?
— Да, — Текеш наклонила голову. — И меня печалит, что ты не спрашиваешь о главном — была ли за ним вина?
— Прости, мама, — Аммар сел на первую из четырех ступеней, ведущих к арке входа, и обхватил руками голову.
Сероватая ткань савана мокла на бугристых камнях у его ног.
— Так была?..
— Нет, — покачала головой женщина. — Твой отец поверил напраслине. Старый Муса, хоть и приходился Амиру старшим братом, был смирным и безобидным человеком, и никогда не искал власти. Обоих сыновей Мусы твой отец приказал казнить тоже по ложному навету — они вовсе не желали завладеть Хорасаном и отделиться. Впрочем, твоих двоюродных братьев смерть ждала еще и по другой причине.
