Мои сердобольные одноклассницы вытащили меня из дома, из моего самовольного и самодостаточного заключения и в приказном порядке повели на улицу с целью подлечить ультрафиолетовыми лучами, горячим кислородом и водой, пахнущей гнилью и тухлыми яйцами.
Нашим любимым развлечением было строительство запруды в бассейне перед желобом. Большие вроде девочки, а замашки детские.
Из камешков, кирпичиков, песочка и других подручных средств возводилась небольшая запруда. И когда воды в бассейне набиралось достаточно, все садились паровозиком в желоб и ждали, чтобы кто-нибудь сверху открыл заслонку и вода, сметая на своем пути все препятствия, с бешеной скоростью понеслась вниз, с грохотом врезаясь в наши спины, покрывая нас радужным фейерверком брызг и заглушая наши восторженные и счастливые крики.
Так же было и в этот раз. Вместе со всеми я честно и трудолюбиво строила запруду, вместе со всеми привычно и комфортно устроилась в желобе, вместе со всеми закрыла глаза в предвкушении удовольствия и приготовилась ждать. Но случилось непоправимое.
То ли воды в бассейне было слишком много, то ли я не успела уцепиться как следует за стенки желоба, то ли меня толкнул кто-то сверху по неосторожности, то ли я сама приняла единственное и правильное решение — теперь уже не важно. Сошелся пасьянс, изменили орбиту планеты, посыпались звезды, и меня, вопреки всем правилам и законам, понесло вниз по желобу.
Небо почти белое, вылинявшее, рваное, брызги воды тяжелые, стеклянные, осколочные, черная дыра солнца, мертвая тишина и ужас от понимания того, чем кончится для меня этот полет. Наверно, я кричала, потому что потом долго саднило горло. Даже больше, чем спина, с которой была стерта почти вся кожа. Строительная свалка приняла бы меня со здоровым аппетитом, как сосиску на вилку. Только бы арматура торчала из глаз, носа, рта, живота. Пейзаж в стиле Стивена Кинга. Невелика потеря для страны, вот только мама…
Я не сознавала, сколько времени все это длилось. Три, четыре, пять секунд? Помнила лишь, что в самом конце пути я с размаху уперлась во что-то твердое и горячее, в то, что резко затормозило мой полет над пропастью в песках и не дало погибнуть. Я медленно, толчкообразно стала сползать вниз и вдруг остановилась.
Когда я пришла в себя и открыла глаза, то увидела перед собой черную, загорелую, совсем незнакомую спину. Еще какое-то время мы сидели друг за другом, притихшие и ошеломленные. Когда мой спаситель обернулся, я его узнала. Это был Хан. Он смотрел на меня серыми немигающими глазами, и синие губы его тряслись.
