Том Козелек прилетел на Северо‑Запад без каких‑либо определенных планов, за исключением желания оказаться подальше от Лос‑Анджелеса. Он немного постоял посреди Лос‑Анджелесского аэропорта, слегка пьяный, и выбрал Сиэтл, поскольку недавно был там по делу и знал неплохой отель. В Сиэтле он провел одну ночь, а затем поехал на восток, в Каскадные горы. Это странные места: горные вершины, головокружительные долины и иззубренные камни всех оттенков серого. У них даже есть своя небольшая история, из разновидности «А потом они вырубили еще немного деревьев». Но дорог здесь мало, и горы как бы существуют сами по себе; если не знать, куда направляешься — а этого Том не знал, — то легко может показаться, будто дорог тут нет вообще. В течение двух дней он словно в тумане перемещался между маленькими холодными городками, проводя вечера в номерах мотелей перед выключенным телевизором. Он звонил домой, и ему отвечали, отчего становилось лишь хуже. Разговор с женой и детьми был коротким и без скандалов — еще хуже. Порой тяжелее всего сохранять здравомыслие, особенно в ситуации, когда мир разваливается на глазах и становится некуда податься.
В конце концов он нашел городок под названием Шеффер и обосновался там. Шеффер состоял всего лишь из одной главной улицы и пяти поперечных, исчезавших среди покрытых елями крутых холмов. Но, судя по паре высокомерного вида гостиниц и молодежного стиля кафе, где продавали неплохое овсяное печенье и на полке стояли пять подержанных, но почти нетронутых экземпляров «Мостов округа Мэдисон», люди приезжали сюда с определенной целью. В городке имелся также маленький железнодорожный музей, который был закрыт, а также участок заброшенной железной дороги, идущий параллельно главной улице, на котором стояли старые ржавые локомотивы и вагоны. Туристический сезон закончился, и на первый план выдвигались местные жители, вычесывая мох из волос.
За четыре дня до того, как отправиться в лес, Том сидел у стойки в баре «У Большого Фрэнка», самом спокойном из трех имевшихся в городке. Он тупо глядел на экран телевизора, где показывали состязания по какому‑то иностранному виду спорта, правил которого он толком не понимал, и ощущал странное умиротворение, несколько необычное здесь, на территории индейцев. Ему было сорок три года, и он давно стал взрослым. В его распоряжении имелись кредитные карточки и автомобиль. Ему не стоило беспокоиться, что кто‑то может его узнать. При желании он мог сделать вид, будто его зовут Лэнс, и объявить себя бывшим пилотом‑истребителем, который стал миллионером в интернет‑бизнесе, или культовым балетмейстером в направлении джаз‑фьюжн, и никого бы это не взволновало. Он мог поступать так, как ему хотелось, но вся проблема заключалась в том, что ему не хотелось ничего. Вообще.
