- Говорите, - сказал Шахов; он был почти спокоен, только на щеке время от времени начинала играть какая-то жилка.
- Этот самый юноша был прапорщиком, - продолжал военный, вдруг начиная гримасничать, - разумеется, это все в германскую войну происходило, а не в какую-нибудь русско-японскую... Так вот этот самый юноша распространял среди солдат разные книжечки - вот те самые, что теперь можете в любом книжном магазине приобрести в неограниченном количестве...
Военный наполнил стаканы, выпил и пошел к прилавку закусывать; казалось, он сделал это для того, чтобы со стороны еще раз взглянуть на Шахова.
- Так вот насчет книжечек, - продолжал он, возвратившись, - разумеется, он не одними книжечками занимался. Но из-за этих самых книжечек закончилась его карьера; иными словами, он попался, был арестован и привезен с фронта в Варшаву...
Он сделал ударение на последнем слове.
- Именно в Варшаву... А в Варшаве посмотрели, понюхали и нашли, что это называется: революционная пропаганда в действующей армии с целью открытия фронта неприятелю и низвержения существующего государственного строя... Прикажете дальше?
- Не нужно.
- Как угодно!
Военный поднял свой стакан, приветственно кивнул Шахову головой и выпил.
- Вы были в полевом суде? - медленно спросил Шахов, вставая со стула.
- Писарь военно-полевого суда Главецкий, - с готовностью подхватил военный.
Они промолчали несколько минут. Шахов, не отрываясь, пристально смотрел военному в лицо; тот аккуратно подтер корочкой пятно на мраморном столике, застегнул на все пуговицы шинель и встал.
- Вам не поверят, у вас нет никаких доказательств, - с трудом выдавил, наконец, Шахов.
- Ай-я-яй, неужели нет? - гримасничая, спросил военный. - А что вы скажете, если я вам покажу...
Он перегнулся через стол и сказал что-то Шахову на ухо.
Шахов отшатнулся от него.
- Что ж вы такие бумаги на всякий случай у себя сохраняете? - спросил он, криво усмехнувшись.
- Это уж все равно... - отвечал военный серьезно, - а вот ведь случай-то вышел.
- Так что же вы теперь от меня хотите?
- Да что, пустяки... хотя впрочем еще не знаю... Да пустяки, стоит ли об этом говорить!
Шахов вдруг повернулся и пошел к двери. На этот раз военный не остановил его, он насмешливо и с интересом следил за тем, как Шахов идет через подвал, поднимается по ступеням, отворяет двери...
Когда Шахов отворил двери на улицу, он еще раз услышал голос Главецкого; Главецкий коротко, по многу раз произносил вслед Шахову всем известное заборное слово.
