— А прочие любопытные совпадения? — не унимался Мэддик.
Джарис раскурил зловонную манильскую сигару.
— Начну-ка я, пожалуй, с самого начала, — произнес он сквозь клубы дыма.
— Я так и чувствовал — не миновать мне длинной истории, — отозвался Мэддик. — Узнаю коллекционера, все вы на один лад. Великие мастера плести небылицы. Ради этого, я считаю, и собирают коллекции.
— Профессиональная болезнь, — улыбнулся Джарис. — Сакраментальный вопрос: собираем мы коллекцию ради того, чтобы плести небылицы, или плетем небылицы ради того, чтобы собрать коллекцию? Если свою небылицу я изложу достаточно складно, то мне, быть может, посчастливится и я заполучу в коллекцию вас самого. Усаживайтесь-ка поудобнее, а я уж приложу все старания: как-никак новая аудитория — новый стимул.
Радушным взмахом руки он указал Мэддику на кресло, причудливо вырезанное из слоновой кости, придвинул поближе к гостю вентилятор-увлажнитель, ароматические пастилки и графин с дунайским бренди, сам же расположился за письменным столом и опять-таки знаком предложил Мэддику угощаться.
Выдержав неизбежную эффектную паузу, в какой не откажет себе ни один рассказчик, Джарис заговорил:
— Этой безделкой я дорожу по многим причинам, но по крайней мере одна из них чрезвычайно проста: гипноглиф мне достался в последнем моем дальнем рейсе. Как видите, — прибавил он, небрежно поведя вокруг рукой, — я допустил ошибку: вернулся разбогатевшим, и богатство убило во мне тягу к странствиям. Пожадничал — и вот теперь до конца дней своих прикован к Земле.
Все еще поглаживая большим пальцем выемку, Мэддик вставил:
— Насколько я понимаю, если у человека денег куры не клюют, то это не самая страшная беда.
Но Джариса не так-то легко было отвлечь от нити повествования.
— Вел я тогда поиск астрокристаллов вблизи Денеб-Кайтоса, и мне вдруг сказочно повезло: я наткнулся на пояс астероидов, а те буквально ломились от феерически красивых самоцветов. Набили мы ими звездолет так, что нам вполне по карману оказалось бы дважды купить такую планету, как Земля, со всеми потрохами, и уж собрались было в обратный путь, как вдруг обнаружили, что вокруг Денеб-Кайтоса обращаются какие-то планеты. До нас там шарило еще несколько экспедиций, и никто в своих отчетах даже словечком не обмолвился о планетной системе, сами же мы до того увлеклись погрузкой кристаллов на борт, что не очень-то озирались по сторонам. После уж я сообразил: то, что мы приняли за астероидный пояс, на самом деле было обломками погибшей планеты, они по-прежнему обращались вокруг своего светила. А поскольку в тех обломках содержание самоцветов составляло восемь процентов, можно было надеяться, что где-то неподалеку отыщется главная жила. Мы в темпе произвели съемки всей системы, сделали необходимые экспресс-анализы и приняли решение высадиться на восьмой планете — собрать там образцы пород, а также данные о формах жизни. Признаки жизни отмечались и на ДК-6, но не настолько явные, чтобы стоило там бросать якорь. А вот на ДК-8, судя по всему, жизнь отличалась многообразием. В этом случае вполне можно было всерьез надеяться на премию Галактической федерации. Конечно, когда у тебя на борту груз астрокристаллов, экипажу корабля даже миллион юнитов покажется разменной монетой, но ведь всякому лестно войти в историю, всякий мечтает стать первооткрывателем новой формы разума. Сами понимаете, колумбов комплекс и т. д.
