— И как это будет называться? — спросил Доминик язвительным тоном, какого она никогда у него не слышала. — Заем, который я буду погашать, ложась с тобой в постель?
Ошеломленная тем, что он мог подумать такое, Лайла воскликнула:
— Нет! Конечно, нет!
Выражение его лица стало еще более отчужденным.
— Значит, тогда это благотворительность. Только подумай: у тебя будет свой собственный протеже, и ты освободишься от уплаты налогов.
— Извини, — холодно проговорила она, с трудом сдерживая гнев. Но это было ничто по сравнению со все возрастающим ощущением того, что ее предали. Лайла поднялась и плотнее укуталась в полотенце. — Прости, если обидела. Я просто пыталась тебе помочь, — тихо добавила она, тоже пожав плечами.
— Мне не нужна твоя помощь, — отрезал Доминик. — И деньги твои мне тоже не нужны.
— Я все прекрасно поняла. — Ей хотелось повернуть время вспять и снова оказаться в его объятиях, но, задетая равнодушием Доминика, она повела себя так, как ее учили с раннего детства. — Думаю, при данных обстоятельствах было бы лучше, если бы ты ушел.
Доминик дернулся, словно она ударила его, и Лайле показалось, что на секунду он потерял самообладание. Но затем его лицо приняло выражение крайнего безразличия, и она подумала, что заблуждалась.
Выпрямляясь, он в последний раз небрежно пожал плечами.
— Ты проиграла, принцесса.
С этими словами он ушел из беседки — и из ее жизни.
А она молча стояла и смотрела ему вслед.
Шум приближающегося автомобиля ворвался в ее воспоминания. На мгновение она замерла от радости, но тут же взяла под контроль свои эмоции.
Господи. В течение долгих лет Лайла без конца проигрывала эту сцену, но лишь на этот раз мысль о собственном бездействии заставила ее содрогнуться. Все же она простила и себя, и Доминика, осознав, что их тогдашние отношения ни к чему бы не привели. Даже если бы им удалось пережить разлуку, противостоять ее бабушке, не обращая внимания на разницу в финансовом положении, проблема заключалась в том, что они оба были слишком молоды.
Отмахнувшись от этой мысли, Лайла поднялась на ноги и, пробиваясь сквозь заросли кустарника, спустилась к дороге.
Вдруг в черном облаке выхлопных газов показался старенький пикап с таким ржавым корпусом, что было невозможно определить его первоначальный цвет. В окне она заметила загорелую руку, затем оттуда высунулась голова Доминика.
— Ну что? — черная бровь поползла вверх. Ты едешь или остаешься?
Лайлу захлестнула волна облегчения. С ним все в порядке.
