— Да. — Несколько секунд он неподвижно смотрел на нее, затем осторожно приподнял голову, тряхнул ею и поморщился. — Мне повезло.
И снова зажмурился, будто его раздражал свет.
Лайла почувствовала новый приступ тревоги. Что, если у него сотрясение мозга или перелом основания черепа? Или — она вспомнила, как две минуты назад его ударили ногой в бок, — сломаны ребра? Господи, у него же может быть внутреннее кровотечение! У Лайлы пересохло в горле, и она сглотнула.
— Где у тебя болит?
— Лучше спроси, где не болит, — пробурчал Доминик. — Все же, — он поднял указательный палец, — мне приходилось выживать и в более серьезных передрягах. — Вздохнув, он открыл глаза, приподнялся на локте и накрыл своей большой теплой ладонью ее руку, вцепившуюся в решетку. — Доверься мне, со мной все в порядке. Через пару минут приду в себя.
Доверься мне. Эти слова звучали у нее в ушах эхом из прошлого. Сколько раз он говорил ей их, когда провоцировал ее на что-то опасное или запрещенное! Сколько раз она смотрела в эти зеленые глаза и поддавалась искушению! Сколько раз его прикосновение затуманивало ей разум, разжигая в теле огонь желания!
Неожиданно Доминик отпустил ее руку и перевернулся на бок. Осторожно коснувшись кончиком пальца пореза на губе, он вытер кровь тыльной стороной кисти, затем поднялся и начал ощупывать свое мускулистое тело.
Лайла наблюдала за ним, словно зачарованная. Проведя ладонью вдоль своего левого бока, Доминик бросил на нее удовлетворенный взгляд.
— Хорошие новости, принцесса. Думаю, жить буду.
Принцесса. Знакомое прозвище, произнесенное легкомысленным тоном, было похоже на пощечину. Осознав, что она по-прежнему стоит на коленях у его ног, словно покорная наложница, Лайла встала.
Не обращая на нее внимания, Доминик медленно осмотрелся вокруг. Он увидел зарешеченное окошко под потолком, тонкие подстилки на бетонных выступах, служившие кроватями, прикрытые отверстия в полу, заменявшие привычные удобства.
Он тихо присвистнул.
— Да, ребята. И этим вы хотели меня удивить? Но мне приходилось посещать и более веселые заведения. — Он снова посмотрел на нее. На мгновение ей показалось, что в его глазах появился опасный блеск, но белозубая улыбка развеяла это впечатление. — Ой, извини, я ошибся. Это же тюрьма.
Она тут сходит с ума, опасаясь, что Доминик может быть серьезно ранен, а он отпускает шуточки!
Лайла напряглась. Унижение боролось с негодованием, и негодование победило. Но она не собиралась выказывать его. Ни к чему выдавать себя.
