На мокром после дождя плацу бывшего Морского кадетского корпуса строился курсантский батальон. Белые форменки, белые мичманки, белые перчатки. Черные по пояс, белые по темя… Но брюки и ботинки уже офицерские, фуражки, сшитые на заказ, — тоже, оставалось лишь поменять черные ремешки на золоченые шнуры. Под белые пояса с матросскими бляхами уже были пододеты парадные черные офицерские. Все было «на товсь!», чтобы в единый миг преобразиться… Стоял в этом радостном строю без пяти минут лейтенант, а пока еще главный корабельный старшина Саша Шостак.
— Я не вмешивалась в его выбор, — убеждает меня теперь Лидия Григорьевна. — Саша со школьной скамья хотел быть только морским офицером. Тут, конечно, не обошлось и без влияния мужа моей дочери. Он служил инженером-механиком на атомной подводной лодке. И были они, несмотря на разницу в возрасте, закадычными друзьями. В какой-то мере он заменял ему отца, умершего рано. Вот они на фото вместе… А вот Саша присягу принимает — первокурсником. А тут у них борьба за живучесть. (Сквозь бьющие струи воды веселые курсантские лица. Почти что аттракцион, только холодно и в глаза бьет…) А вот он дежурный по камбузу. Устал. Прикорнул, а его и сфотографировали. А это он — старшина роты. А здесь — пионервожатый в 31-й школе… Это Греция. Они туда после первого курса ходили. Вот тарелочка на стене (керамическое блюдечко с Дионисием под черный лак), он мне ее из Греции привез. Денег им всего ничего выдали, так он мне еще и флакончик с розовым маслом купил… Вот, все до капельки цело…
— Училище, смирно! К производству выпуска! Знамя на средину!
Под сухую дробь барабанов плыло над рядами училищное знамя.
— Готы выпускного курса — по местам к производству в офицеры!
Закачались в марше белые перчатки — враз, мерно, четко. Курсовые офицеры придерживали кортики левой рукой. Роты расходились к столам, где поблескивали ряды разложенных кортиков и посверкивали стопки лейтенантских погон.
— Лейтенант Олейников!.. Лейтенант Шостак!..
Лейтенанты в курсантских форменках отходили от столов, сжимая в белых перчатках кортики и погоны. Потом плац ненадолго опустел. Выпускники вернулись, мгновенно переоблачившись в белые сорочки с галстуками и светло-кремовые, цвета крымбальского камня, тужурки. Они уходили в свое неведомое будущее под марш «Легендарный Севастополь». Уходили и в реакторные отсеки атомоходов под растроганные, влюбленные, восхищенные взгляды матерей, невест, мальчишек… Кому в тот день верилось в дурное?!
