Постепенно гуси-лебеди научились их воображать. А Селезню они отвели отдельный пруд, чтобы ему было больше простора.
Теперь Селезень рисовал не задумываясь. Его пруд вместил в себя и небо, и звезды, и не нужно было тянуться к ним — они были тут же, под боком. И он рисовал в специально отведенные часы, уже не заботясь о том, чтоб поразить чье-то воображение. Он просто-напросто рисовал…
И пришел день, когда он назвал озеро водохранилищем.
Гуси-лебеди, гуси-лебеди… Тут бы надо что-то сказать, но они промолчали. Они лишь украдкой подняли к небу глаза, чтобы как-нибудь вспомнить те озера… Синие-синие. Голубые-голубые. И такие чистые, что трудно даже вообразить.
Примечание:[8]
Слух о мустангах обошел весь мир и дошел до Шакала, который, помимо всего, питался также и слухами.
Мустанг… Красивое, стройное животное. Одна голова, одно туловище, четыре ноги…
Шакал посмотрелся в лужу. Ну конечно, не может быть никакого сомнения!
— Кого ты там увидел? — полюбопытствовала Гиена.
— Мустанга, кого ж еще!
Гиена посмотрела на свое отражение.
— Четыре ноги, одно туловище, одна голова, — объяснил Шакал. — Красивое, стройное животное.
— Все правильно, — сказала Гиена. — Но почему ты смотришь в лужу? Разве ты не можешь просто смотреть на меня?
Вот это да! Значит, и она тоже…
— И ты тоже? — спросил Шакал.
— Почему тоже? А кто еще?
Два мустанга стояли над лужей и выясняли свою принадлежность к этому благородному племени.
— Мы очень быстро бегаем, — сообщил Шакал. — Иногда обгоняем курьерский поезд.
— А чем мы питаемся? — коснулась Гиена главного вопроса.
— Мы питаемся травкой, — сказал Шакал. — Ну и вообще… растительностью.
— Ах, как хочется растительности! — вздохнула Гиена.
И они стали щипать траву.
Трава была как трава — совершенно невкусная. Шакал мусолил ее и смотрел на Гиену. У Гиены была голова, четыре ноги и большое мясистое туловище.
— Не понимаю, что со мной, — сказал Шакал. — Когда я смотрю на тебя, у меня появляется аппетит, а когда смотрю на траву, он сразу куда-то пропадает.
Гиена смотрела на Шакала. У Шакала была голова, туловище и целых четыре ноги.
— А скажи, пожалуйста, — сказала Гиена, — мустанги, они не питаются мустангами?
Примечание:[9]
