Все волнения, связанные с подъемом, испарились едва ли не в первые двадцать четыре часа. Если бы кто-нибудь сказал Байсезе об этом раньше, когда она только что оторвалась от Земли, она бы не поверила. Но факт оставался фактом, и она очень быстро начала уставать от полета.
Сила притяжения Земли становилась все меньше. По кабине плавали разные вещи: одеяла, предметы туалета, еда. Байсеза думала, что это похоже на то, как если бы они расположились лагерем в падающем лифте. Особенно донимали их заколки из волос Майры. И, кроме того, возникли трудности с мытьем. То есть воды для питья у них было достаточно, но душа в этой грузовой кабинке не предусматривалось вовсе. Через пару дней в ней установился стойкий запах туалета.
Байсеза пыталась конструктивно использовать свой неожиданный досуг. После клиники анабиоза ей требовалась серьезная реабилитация. Она много спала, занималась гимнастикой. В этом ей помогали Алексей и Майра: они поддерживали ее, когда она отжималась от стен и пола или делала другие упражнения в условиях почти нулевой силы тяжести. Но времени у них в распоряжении оказалось так много, что занять его полностью сном или гимнастикой не удавалось.
Алексей тоже старался занять себя, чем мог: он проверял все системы «паука», включая и выключая их дважды в день. Он даже вывел на экран все его сварные швы и фильтры. Во время работы он тихонько напевал какие-то смешные, маловразумительные гимны, посвященные солнечному свету.
Байсеза до сих пор так и не смогла поговорить со своей дочерью, то есть не смогла так, как ей бы хотелось. Ей казалось, что Майра слишком погружена в себя. Пока Байсеза спала, Майра все сильнее погружалась в черные глубины депрессии. Всеми разговорами мы займемся позже, убеждала себя Байсеза.
Земля между тем продолжала уменьшаться, превратилась в игрушечный глобус, болтающийся на конце веревочки, которая теперь казалась бесконечной.
Однажды Байсеза сказала:
— Хорошо, если бы Земля повернулась так, чтобы нам стали видны другие подъемники. Я даже не знаю, сколько их уже построено.
Майра пересчитала по пальцам.
— Модимо в Африке. Бандара в Австралии, это первый подъемник. Джианму в Китае. Марахуака в Венесуэле. Все названы по имени небесных божеств. Мы, европейцы, назвали свой подъемник Иггдрасиль.
— По имени норвежского Мирового древа.
— Да.
— А американцы назвали свой лестницей Иакова. Алексей улыбнулся:
