Все, что говорила Лотта, Орест пропустил мимо ушей, изучая фрейлейн Хайнрот. Уловил лишь последнюю фразу:
— Господин лейтенант хотел бы купить что-нибудь из индийских вещей пастора Цаффа…
— Пожалуйста! — распахнула дверь Дита.
Все втроем они поднялись по скрипучей деревянной лестнице.
Кабинет пастора мало чем выдавал род занятий своего хозяина. Разве что черная мебель была подобрана в цвет пасторского сюртука и вселенской скорби. В глаза бросались диковинные узкогорлые вазы и светильники, выставленные на полках и подоконнике. Орест кинулся к ним со страстью завзятого коллекционера: не было сомнений — точно такие же вазы с глубокой затейливой гравировкой видел он у того, кто продал ему Вишну!
— Я видел такую вазу на «шварцмаркете»! — удачно пояснил свое волнение Орест. — И не успел ее купить.
— О, вы наверняка видели ее у дяди Матиаса! — засмеялась Дита. — Мы иногда просим его продать кое-что из наших вещей.
Еремеева подмывало спросить, не принадлежала ли им статуэтка танцующего бога, но он удержался от неосторожного вопроса.
— Так я могу купить эту вазу?
— Да, да! Сейчас я спрошу у тети Хильды.
Дита сбежала вниз и вскоре поднялась вместе с фрау Хайнрот — сухопарой особой лет пятидесяти в глухом коричневом платье. О цене сговорились сразу, и хотя у Еремеева карман топырился от купюр (утром получил жалованье), расчет заглянуть сюда еще раз заставил его обескураженно похлопать по карманам и объяснить, что сегодня он никак не рассчитывал на столь дорогую покупку: Лотту встретил случайно, и потому деньги, если фрау Хайнрот не возражает, он принесет завтра в это же время. Фрау Хайнрот не имела ничего против, а Дита и вовсе дала понять, что она будет очень рада визиту господина лейтенанта.
* * *
Дома, стянув сапоги и бросив на спинку стула портупею, Еремеев улегся поверх солдатского одеяла, покрывавшего постель, заложил руки под голову и попробовал подвести первые итоги следствия, которое про себя он называл «следствие по делу об убийстве майора Еремеева». Он не сомневался, что отец был сожжен в доте «Истра» огнеметчиками Ульриха Цаффа тем же способом, какой описывался в трофейных документах. Наволочки с буквами UZ могли быть вынесены на продажу из того же дома пастора, той же фрау Хайнрот. Кстати, нужно еще раз попросить хозяйку описать женщину, у которой она купила белье. Не мешало бы узнать и имя пастора. А что, если Ульрих?! Эту соблазнительную версию Орест отбросил сразу: слишком все просто и слишком все удачно. Так не бывает. Надо исходить из самого худшего: пастор Цафф однофамилец Ульриха Цаффа. Но тогда и исходить не из чего. Однофамилец, он и есть однофамилец. О каком следствии вести речь? А если родственник? Вполне допустимо… По крайней мере, есть хоть зацепка для дальнейшего поиска. Возьмем это, как говорит Сулай, за «рабочую гипотезу».
