Но нельзя. Стоять, Светлов, держаться!
— Сядьте, товарищ Сталин, — по-прежнему хрипло проговорил Женька. И, увидев, что тот не двигается с места, заорал тихим шепотом: — Сидеть! Сидеть, я сказал!
Старик медленно опустился на диван.
— Кто тэбя послал?
— Никто. Я… я сам.
Женька выпрямился, встал ровно. Отпустило. Он уже мог смотреть в эти глаза, уже мог окинуть коротким взглядом всю комнату.
Кроме них в зале действительно никого не было. Тени предметов лежали на стенах и полу строгим, рубленым орнаментом.
— Сэйчас комэндант зайдет, я вызывал. Увидит.
Жесткая усмешка прорезала губы старика. Боялся ли он? Светлов никак не мог понять… Может ли вообще бояться человек, который держал в страхе целую страну?
Нет, он ищет. Ищет пути отхода. Ищет, как можно обмануть, выбить пистолет, позвать на помощь…
Женька выдохнул.
— Вы скажете ему, чтобы не беспокоил вас. Чтобы никто из охраны больше не беспокоил вас сегодня.
В коридоре раздались громкие шаги. Хрусталев — а Женька знал, что это должен быть Хрусталев и никто другой — шел крепко, уверенно: нельзя показывать Хозяину, что ты крадешься или прячешься, как тать.
Женька, скрипнув зубами, подошел ближе, ткнул стволом в шею старика.
— Идите. Дверь отворить на несколько сантиметров. Говорить быстро, знаков не подавать. Иначе… убью.
Тот опалил его желтым пламенем и, ощущая на дряблой коже холод стали, поднялся, приоткрыл створку.
— Товарищ Сталин… — прозвучало совсем рядом.
— Иван, ложитэсь-ка вы все спать. Мне ничего нэ надо. Я тоже ложусь. Вы мне сэгодня нэ понадобитесь.
— М-м… Слушаюсь, товарищ Сталин.
Старик закрыл дверь.
— Не двигаться. Молчать, — шептал Светлов отчаянно. — Молчать.
Тот молчал.
Наконец шаги стихли, растворились в тишине дома. Женька рискнул отодвинуть пистолет.
— Садитесь, — сказал он как можно более твердо. Во взгляде старика ему почудилась новая яростная усмешка. Или только почудилась?
Хозяин сел, не сводя с него ястребиных глаз.
Всё, вот теперь пора. Теперь можно достать невиданное для старика чудо техники — ноутбук и сделать то, ради чего он пришел. Ради чего не упал в обморок от одной мысли о перемещении во времени. Ради чего они с Валькой пошли на преступление, вынося аппарат за пределы лаборатории. Ради чего он пережил маленькую смерть и воскрешение. Ради чего стоит и выдерживает убийственное напряжение последних минут, не вытирая текущие по щекам ледяные струйки. Ради прадедушки… Ради мечты? Нет… уже нет. Мечта сейчас кажется такой… глупой. Такой беспомощной. Ненужной.
