— Не надо, — пробормотал Хьюго и попытался подняться. Получилось это у него не сразу, но с помощью Марии Хьюго сел на кровати, и только после этого к нему полностью вернулись зрение, слух, осязание и реальность, данная нам в ощущениях, — в такой именно последовательности.
— Я тебя напутал? — улыбнулся он Марии, стоявшей перед ним на коленях. Хьюго поцеловал ее в заплаканные глаза, усадил рядом с собой, взял ее руки в свои и долго молчал. Мария тоже не произнесла ни слова, понимала: нельзя.
— Теперь я… — сказал Хьюго и опять смолк, потому что хотел сформулировать, кем он себя сейчас ощущает. Неожиданно он понял, что формулировке и, тем более, объяснению его состояние не поддается. Он никогда не сможет рассказать всего, что вошло в него (в сознание? нет, глубже, в подкорку, в бессознательное, в его «я») за те недолгие мгновения, когда он только и успел, что упасть на колени, а потом подняться, поддерживаемый не столько руками Марии, сколько ее страхом.
— Ты… — сказала Мария, понимая, что человек, сидевший рядом, не тот Хьюго Мюллер, который вошел в ее жизнь всего-то два дня назад и которого, как ей казалось, она успела неплохо узнать, точнее — почувствовать, понять, привязать к себе.
— Когда все уляжется… — медленно произнес Хьюго. — Хотя для этого потребуется очень много времени… Может, вся жизнь…
— Уляжется… что?
Хьюго обнял Марию и положил голову ей на плечо.
— Мы с тобой будем жить счастливо и умрем в один день, — сказал он.
— Да.
— Это не книжная фраза, — его пальцы сжали ладонь Марии, ей стало немного больно, но странным образом боль помогла ей понять, что Хьюго имел в виду. Каждое сказанное им слово имело не только прямой смысл, но множество других, ей понятных, и невнятных для любого, кто смог бы подслушать их странный, клочковатый, на слух бессмысленный разговор.
— Трое.
— Конечно.
— Домик в Фарго и путешествия.
— Много.
— И никому мы…
— Это точно.
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, — эхом повторила Мария.
— Как я устал, — сказал Хьюго. — Эти картины… Чувствуешь себя кастрюлей, в которую под самую крышку натолкали овощей, фруктов, кусков мяса, теста, еще чего-то, важного для приготовления пищи, потом крышку закрыли и придавили чем-то тяжелым, чтобы ничто не вытекло, не выползло, не…
Хьюго замолчал. Мария склонилась над ним — он спал, раскинув руки и посапывая, как младенец. Под крепко сжатыми веками медленно двигались глазные яблоки — возможно, Хьюго смотрел сон, а возможно, рассматривал одну из картин, вошедших в него, когда книга… Книга!
