И все же, и все же… Несмотря на физическое удовлетворение, Тони не мог не думать о том, что обновление было скорее косметическим, чем радикальным. Оно даже не коснулось симптомов, просто Тони сделал вид, будто их нет и не было. Он всего лишь надел другую маску и спрятал под ней свою человеческую несостоятельность.
Наверное, все было бы иначе, если бы близость с Франсис переросла в нечто большее. Однако любовь оказалась не для Тони. Любовь была для тех, кто мог что-то дать, во всяком случае, не так мало, как мог дать он. Тони научился не думать о любви. Не стоило мечтать о несбыточном. Язык любви был ему недоступен, и, горюй не горюй, этого он не мог изменить. Итак, Тони похоронил свои страхи вместе с функциональной импотенцией и обрел с Франсис нечто вроде душевного покоя.
Со временем Тони научился принимать это как само собой разумеющееся. Иногда, правда, он вдруг начинал анализировать свою жизнь, но такие моменты случались все реже и реже. Ему казалось, что он младенец, который учится ходить. Поначалу это требовало большой сосредоточенности, и он постоянно набивал себе шишки. Но постепенно тело стало забывать, что удачный шаг — это счастье не случившегося падения. И в конце концов научилось не воспринимать нормальное хождение как чудо.
То же самое касалось и его отношений с Франсис. У нее был собственный современный дом, то есть половина дома на окраине Сент-Эндрюса. Чаще всего они проводили пару ночей в неделю у нее, пару ночей у него, а остальные дни и ночи порознь. Такое положение вещей устраивало обоих, и у них практически не было разногласий. Когда Тони размышлял об этом, он приходил к выводу, что скорее всего такое спокойное сосуществование — логичный результат отсутствия жарких страстей.
Франсис оторвала взгляд от стручков перца, которые аккуратно резала маленькими ручками.
— Как прошел день? — спросила она.
Тони пожал плечами, пересек комнату и дружески обнял Франсис:
— Неплохо. А у тебя?
Она скривилась:
— В это время года всегда ужасно. Весной у подростков играют гормоны, да и от перспективы экзаменов их трясет. Все равно что учить стаю обезьян на сносях. Я сделала ошибку, предложив моим старшеклассникам, которые учат испанский, написать сочинение «Мое идеальное воскресенье». Половина девчонок выдала такую сентиментальщину, что по сравнению с ними у Барбары Картленд>[3] каменное сердце. А мальчишки все без исключения написали о футболе.
Тони засмеялся:
— Чудо еще, что они производят на свет младенцев, так мало у подростков общего с противоположным полом.
