Закон стоимости не упраздняется тем, что при развитом капиталистическом производстве между стоимостью и ценой появляется новое посредствующее звено в виде средней нормы прибыли и находящейся от неё в зависимости цены производства. Если на этом основании признать закон стоимости несостоятельным, то надо признать несостоятельным и закон падения, так как в воде падающее тело встречает большее сопротивление, чем в воздухе.
Марксова теория цены производства неотделима от его теорий стоимости и прибавочной стоимости. Она не только не является приведением этих теорий к абсурду, — она, напротив, составляет их завершение. Теория цен производства даёт нам ключ к ряду явлений, лежащих в основе взаимоотношений господствующих классов, — к противоречиям между капиталом (прибылью) и землевладением (земельной рентой), между промышленным капиталом (промышленной прибылью) и денежным капиталом (процентом) и т. д. Больше того, она даёт нам ключ к пониманию ряда теорий стоимости, а вместе с тем к их опровержению, так как эти теории стоимости представляют собой в сущности лишь теории цен производства, объявляемых ими конечной основой рыночных цен.
Здесь уместно бросить взгляд на те теории стоимости, которые отрицают определение стоимости трудом. Обо всех этих теориях, как и о вышеупомянутых теориях, можно сказать, что это вовсе не теории стоимости, так как их представители под стоимостью понимают нечто такое, что вовсе не является стоимостью: потребительную стоимость, цену производства, среднюю цену.
Могут, конечно, сказать: всякий теоретик имеет право понимать под стоимостью всё, что ему угодно. Следует, дескать, считаться лишь с тем, правильно ли его объяснение того, что́ он понимает под стоимостью, или нет. А будет ли это теория потребительной стоимости, цены или чего-нибудь иного — это не имеет значения.
Однако ни в одной другой науке подобное мнение не было бы принято всерьёз. Оно было бы отвергнуто, как совершенно ненаучное и наивное. Возьмём в качестве примера атомную теорию.
Что бы мы сказали по поводу утверждения, будто каждый исследователь волей понимать под атомом всё, что хочет, хотя бы это была молекула или клетка; будто раз он даёт правильную теорию клетки, то безразлично, называет ли он свой вывод атомной теорией или как-нибудь иначе. Ему тотчас ответили бы, что когда говорят об атоме, то речь идёт не о голом названии, которое можно давать по произволу то той, то иной вещи
