Внимательность хозяина удивила гостей, а Ваня был так тронут, что подумал: «Среди них тоже есть люди с сердцем».
– Синьор Марчеллини, – ответил Ваня, – я знаю только то, что мой отец был здесь в концлагере, потом бежал и боролся с гитлеровцами в итальянском партизанском отряде. Отца своего я не помню. Мне действительно очень хотелось бы что-нибудь узнать о нем…
Марчеллини о чем-то оживленно заговорил с Роберта Аоста.
– Синьор Марчеллини предлагает вам, – сказала Минна, – поехать в Рим. Тем временем будут наведены некоторые справки по поводу концлагерей и партизанских отрядов. Тогда выяснится, куда нужно будет поехать еще.
– Спасибо! Большое спасибо! – горячо отозвался Ваня.
И Сибирцевы от души поблагодарили хозяина.
– Синьор Сибирцев передавал мне, – обратился Марчеллини к Саше, – что вы, синьорина Александра, имеете большие данные и собираетесь быть актрисой?
Саша вспыхнула, опустила глаза.
– Я действительно хотела бы стать актрисой, только я не знаю, есть ли у меня способности к этому…
Режиссеру понравился ответ Саши.
– Русские люди удивительно скромны, – сказал он.
После ужина все перешли в гостиную.
Веру заинтересовали картины, которыми были увешаны стены. Аоста пригласил Минну и любезно повел Веру вдоль стен комнаты, объясняя сюжеты картин, кто писал их и когда жили эти художники. К ним присоединились остальные. Только Рамоло Марчеллини, о чем-то думая, рассеянно следил взглядом за гостями и, когда те закончили осмотр картин, с готовностью предложил пройти в соседнюю комнату, где тоже висели картины. Но Федор Алексеевич поблагодарил хозяина за любезность, сказал, что пора покидать этот гостеприимный дом.
На катере, в сопровождении Минны, русских доставили в гостиницу. Идти в номера не хотелось, решили погулять по площади Святого Марка. Компания поравнялась с тем магазином, где Елена Николаевна покупала очки.
Несмотря на поздний час, магазин еще не закрыли и через освещенную оконную витрину видно было, как, склонившись над ящиком, разбирал стекла для очков «наемный мальчик».
Через день сибиряки покидали Венецию. Их путь лежал в Рим. Все стояли в узком коридоре вагона, провожая взглядом уплывающую надпись «Санта Лючия» и тающий во мраке город.
Всю дорогу поезд летел с сумасшедшей быстротой. Пассажиров бросало из стороны в сторону.
Утром девушек разбудил стук в дверь и приглушенный голос Вани:
– Девчата, скорей к окну! Пинии!
Поезд мчался мимо живописных холмов. Земля, там, где ее не покрывала выжженная солнцем трава, была необычайно черная. На холмах одиноко стояли деревья, почти такие же могучие, как кедры, с такими же высокими, прямыми стволами, только их темно-зеленые пушистые хвойные шапки были круглые, ровные, точно подстриженные.
