– Кошмар! – Брент всплеснул руками. Он смотрел на Эмму, как на исчадие ада. – Как вам удалось разбить сразу обе машины?
Эмма сделала глубокий вдох, однако сердце у нее продолжало биться как бешеное.
– Кто может справиться с вашей развалюхой?
Она, конечно, понимала, что должна хотя бы извиниться, потому что это она, и никто другой, виновата в случившемся, но слова не шли у нее с языка, а если шли, то совсем не те. Невероятное стечение обстоятельств в последние два дня окончательно лишило ее способности здраво рассуждать. Ее учили справляться с любым дипломатическим казусом, но только не с нагромождением несчастий и нелепостей, с которым она столкнулась.
– Развалюха? – краска залила щеки Брента. –Да вы просто не умеете управлять машиной.
– Никто не смог бы управлять ею!
Брент открыл было рот и, тут же закрыв его, покачал головой, словно увидел перед собой сумасшедшую.
Эмма тоже смотрела на него, стараясь скрыть свое искреннее раскаяние. И вдруг, закрыв лицо руками, она разрыдалась. Стали подходить соседи. Эмма знала многих из них, с некоторыми познакомилась на похоронах Мэгги и на вчерашнем приеме. Брент в ярости посмотрел на нее и заявил, что разговор не закончен, после чего отправился звонить в полицию и страховую компанию.
Мистер Петерсон, заметив, как она бледна, взял ее за руку и повел домой.
– Эмма, дорогая, вам не стоит тут оставаться. Если кто-нибудь захочет с вами поговорить, пусть идет к вам домой. Как же все-таки это случилось?
Согнувшись, она все равно возвышалась над ним, когда он вел ее к входной двери. Следом за ним она вошла в дом, стараясь вспомнить, как же все произошло. Несомненно, она во всем виновата. Она была так невнимательна! Всю дорогу до адвокатской конторы она помнила о педалях и старалась ставить ноги твердо, а когда ехала обратно, то была в такой ярости, что забыла обо всем на свете, кроме обвинений, которые ей не терпелось предъявить Бренту Форресту.
Мистер Петерсон привел ее на кухню и принялся готовить чай со льдом. Эмма не могла удержаться от улыбки. Чай со льдом на юге пили во всех случаях жизни и круглый год, особенно если надо было успокоиться и восстановить душевное равновесие. Старый добряк налил чай в один из любимых стаканов Мэгги, положил сахар и, размешав, подал Эмме. Она с жадностью выпила все до дна и, как ни странно, это подействовало на нее успокаивающе. Через некоторое время она уже смогла убедить мистера Петерсона, что ей лучше остаться одной. И он неохотно направился к двери, бормоча что-то о несчастьях, которые всегда обрушиваются разом.
