— Хочу, чтобы ты знала — я сожалею, — сипло прошелестело в трубке.
Я расслабилась, улыбнулась в телефон: кто-то извинялся за утреннее происшествие, желая остаться неизвестным.
— О том, что случилось утром? — любезно подсказала я. — О случайном выстреле?
Короткая заминка, с легким мстительным удовлетворением я подумала, не иначе, звонивший мучается виной и раскаянием.
Снова засипел шепот:
— Не случайный. Ты должна умереть. Но знай, я сожалею.
Позвоночник мне закололи ледяные иголочки страха, потом ладони — мне даже свело пальцы, и трубку пришлось ухватить обеими руками, но она все равно выскальзывала.
— Почему? — выдохнула я. — Почему — умереть? Что я такого сделала?
— Ничего, — сообщили мне. Нарочитый шепот — ровный, выверенный, без эмоций. — Но, понимаешь — ты знаешь. Только ты. Можешь проболтаться, я не могу рисковать. Пытался придумать как-то по-другому. Но нет — другого выхода нет.
Ужас, слепой, жуткий, вылился в слова — я отчаянно цеплялась за трубку, как будто могла удержать человека на другом конце провода, пока не откроет мне — кто он.
— Кто ты? — потребовала я, от шока я говорила резко, пронзительно. — О чем говоришь? Что — знаю? Ничего я ни про кого не знаю. Ты что, рехнулся? Зачем меня убивать?
Ответа не последовало, и я воззвала отчаянно, безнадежно:
— Это что — шутка? Кто меня разыгрывает? Пожалуйста! Вы должны сказать!
И замолчала, поняв: трубка давно мертва. Ошеломленная, я медленно положила трубку и села, тупо замерев, сжимая край столика, твердя себе: мне снится кошмар, хотя и знаю, что это не так. Я представления не имела, сколько просидела со смятой простыней на коленях: откинула ее, поднимаясь на звонок. Наконец до меня дошло: я замерзла. На мне была только фланелевая пижама, а в открытое окно дул прохладный ветер.
Я порывисто оглянулась на окно, чувствуя себя беззащитно обнаженной. Звонили из автомата, а в Виллоубанке автомат один — у почты. И значит, звонившему хорошо меня видно.
Я тут же выключила настольную лампу. Вряд ли, конечно, звонивший станет на виду у всех вести по мне прицельный огонь из винтовки 33 калибра. Но вполне вероятно, он наблюдал, пока набирал номер, ожидая, пока у меня вспыхнет свет и я подниму трубку, может быть, забавляясь моим испугом. Мысль, что он видит меня, была невыносима.
В темноте я выбралась из кровати, но полной темноты в моей спальне не бывало — напротив окна горел фонарь. Я подошла, закрыла и заперла окно. И внутренние жалюзи тоже опустила и защелкнула. Убогая защита против незнакомца, намеревавшегося убить меня, но хоть какая-то. Потом я проверила, заперла ли дверь. Уходя, я всегда запирала ее, опасаясь, как бы кто из клиентов бара не возжаждал наркотиков покрепче алкоголя и не совершил набег на мои медицинские препараты; но, ложась спать, случалось, и забывала про замок.
