— Ясно. Политический беженец, драматург — и к тому же довольно красивый. Да, можно сказать, личность яркая. А как у него характер?
Доктор пожал плечами.
— Всегда казался приятным — спокойный, может, не слишком общительный, знакомства водил только, чтобы Элинор угодить. Но он вроде над пьесой новой работает, что наверняка отнимает массу времени. Однако, обходительный и людям нравится. Неплохо вписался в здешнюю жизнь. Винить его за то, что Лантри бросили — нельзя, конечно. Скорее всего, Шредер и не подозревал о его существовании так же, как и тот о Шредере.
— Интересно, где это он умудрился так вымокнуть? — задумчиво произнесла я.
— Да ты-то ведь не думаешь — что он? — покосился на меня дядя. — Эдакий красавчик, с обходительными манерами, тебе, конечно, хотелось бы считать — он невиновен. Но ты все-таки не дура и сомневаешься. Подозреваешь — вымок он, потому что реку переплывал.
Я задумалась, а потом медленно выговорила:
— Может, и так… Но… не уверена.
— Ты ведь видела Шредера, когда тот вошел в отель. Была там, когда Барнард сообщил ему о смерти Элинор. Как он прореагировал?
— Появилось в нем нечто загадочное для меня. В глазах что-то такое, в поведении.
Припоминая, как стоял высокий блондин, следя за Томом, разговаривающим по телефону, как бледное лицо его вдруг стало страдальческим, отчаянным, мне показалось — я вот-вот схвачу смысл увиденного. Выражение человека, застигнутого ужасом, но не обрушившимся вдруг, ниоткуда, а ужасом, наступление которого он предчувствовал.
— Думаю, — сказала я, — он, во всяком случае, подозревал, что Уиллис найдет Элинор мертвой. Не то, чтобы я такой уж проницательный толкователь чувств людей и прочитала все по его лицу. Но слишком уж он встревожился, когда Элинор не ответила на звонок. Что особенного — она могла ведь выйти в ванную, или пойти белье развешивать, да куда угодно! Причин десятки и все безобидные. Но Шредер испугался сразу — что-то произошло. Что-то плохое!
— Ммм, — доктор вытянул ноги. — Должно быть, были на то основания. Но отсюда не вытекает автоматически, что он — знал. Да, суть я уловил. Знаешь, девочка, в конце концов, не очень-то много нам известно о людях, даже о тех, рядом с кем мы живем годами.
Он вдруг разом сник.
— Выгляни-ка в окно, не видно нашей розыскной партии?
Когда они вернулись, то принесли новости, каких мы и ждали: никого не нашли.
Спать я легла уже почти в полночь. Прежде чем лечь, я отодвинула занавески и выглянула в ночь. Дождь прекратился, хотя просветов в тяжелых тучах не было, и свет от уличного фонаря мокро отсвечивал на листьях, крыше и асфальте.
