Так велела царица. Царский гнев. Юркин хуторок | страница 26

Ведь сколько уже случаев было подобных, но никто-никто не решался сказать грозному царю всю правду, никто не решался раскрыть ему глаза на то что творят царские любимцы…

Царский постельничий хорошо это знал и думал теперь о том, как бы воспользоваться минутой царского гнева, чтобы погубить одного из ненавистных ему бояр — молодого князя Дмитрия Ивановича Овчину-Оболенского.

Как-то на одном пиру у государя князь Дмитрий Иванович хотел сесть за стол на свое обычное место, неподалеку от царя. Каково же было удивление, когда он заметил, что на его месте уселся любимец царский Федор Басманов!

— Уступи мне мое место, Федя, — ласково попросил он молодого постельничего.

Но тот, дерзко взглянув на него, отвечал грубо:

— Не больно-то важная ты птица, князь, сядешь и пониже! Не вставать же мне из-за тебя!

Молодой князь вспыхнул, потом побледнел как смерть. Слова Басманова показались ему нестерпимым оскорблением. Ему, знатного рода князю, какой-то Басманов осмелился сказать такие дерзкие слова! В те далекие времена знатность рода почиталась куда больше богатства. На пирах и на простых трапезах люди садились за стол, строго следуя степени знатности своего родства. Чем важнее бывал гость, тем лучшее место получал он за столом. Нередко из-за этого происходили ссоры и распри у бояр и князей. Такой обычай сидеть по степени родовитости на пиру назывался местничеством и строго соблюдался в старое время.

Немудрено поэтому, что важный и знатный молодой князь был оскорблен грубым ответом простого царского слуги, не обладавшего ни титулом, ни званием.

— Тебя еще и на свете не было, молокосос, когда мой отец верой и правдой служил покойной матушке государя нашего, великой княгине Елене, — проговорил Овчина-Оболенский, впиваясь загоревшимися гневом очами в пригожее лицо обидчика.

— Что там ни говори, а мне ниже тебя сидеть не пристало! Потому с отцом твоим только и род-то твой возвысился, а допреж того вы худородные, мелкие князьки были! — зло рассмеялся Басманов, все еще продолжая нагло и вызывающе поглядывать на князя.

Тот света невзвидел от нового умышленного оскорбления. Он схватил тяжелый кубок со стола и готов был швырнуть им в обидчика, но друзья успели вовремя удержать за руку князя.

— Холоп, — проговорил он, сверкнув бешено глазами в лицо Басманова, — не хочу рук марать о тебя, а уж следовало бы проучить тебя, как негодного пса, за твои обиды…

Теперь настала очередь побледнеть Басманову.