Из уральской старины | страница 25



—    Таких голубей до самой Москвы не найдешь,— с гордо­стью объявлял старик любителям-голубятникам.

За эту парочку один знакомый купец-голубятник давал сто рублей, но поп Андрон только улыбнулся: не продажное дело, а заветное. Сегодня палевые голуби выделывали чудеса, точно хотели нарочно потешить старика, но поп Андрон только взды­хал и все поглядывал вниз, на ту часть своего дома, где два маленьких оконца были завешены легкими кисейными занаве­сками: за этими занавесками почивала поповна Марина.

Спустившись с голубятни, старик прошел в сад и наломал пучок березовых веток, облущил их от листьев, спрятал под мышку и пошел с ними к дому. Гости все еще играли, и он прошел через кухню к комнате дочери. Дверь была заперта на крючок изнутри; поп Андрон постучал.

—    Кто там? — послышался заспанный голос Марины.

—    Отворяй…

Послышались возня торопливого одевания, шлепанье босых ног по крашеному полу, и, наконец, на пороге явилась Мари­на, кое-как накинувшая на себя ситцевое платье. Она была босиком, и золотистые волосы были завязаны на голове просто узлом.

—    Чего тебе, тятенька? — спросила она, зевая и потяги­ваясь.

 — Как чего?.. Ах ты, куриное отродье!.. Говорить с тобой пришел…

Девушка с удивлением взглянула красивыми заспанными серыми глазами на отца и посторонилась, чтобы дать ему до­рогу; она только теперь заметила торчавшие из-под пазухи роз­ги и улыбнулась.

Старик отец присел к окну и несколько времени молчал, с трудом переводя дух. Как он любил всегда эту небольшую комнатку, в которой покоились все его надежды, заботы и упо­вания! Такая светленькая и уютная была комната, точно игру­шечка.

— Ну, доченька, пришел я с тобой всурьез побеседовать,— заговорил, наконец, поп Андрон, продолжая оглядывать ком­нату, точно был в ней первый раз.— Ты вот спишь здесь, а я всю ночь проходил, как другой медведь-шатун.

—    Известное дело, с гостями в фильки играл… Этак и трех ночей мало будет!

—      Нет, доченька, не то… Действительно, не один я ходил I ночь-ноченскую, а с гостем: на сердце у меня этот гость как сел, так и задавил, точно медвежья лапа.

Марине было лет семнадцать, но она была уже совсем развитая девушка, развитая, пожалуй, не по летам. Высокая ро­стом, с небольшой головкой и тяжелой волной золотистых во­лос, она была настоящей деревенской красавицей, хотя лицо у нее и нельзя было назвать правильным: нос был приплюс­нут, скулы немного выдавались, лоб был маленький, темные брови срослись над переносьем. Но зато свежесть серых глаз, молочная белизна кожи, как у всех рыжих, яркий румянец, улыбка, открывавшая два ряда чистых, как слоновая кость, зубов,— все в ней дышало грубой, вызывающей красотой: Это было олицетворение развертывавшейся жизни, заразительно разливавшей кругом себя все чары нетронутой, преисполнен­ной сил юности.