— За встречу, — предложил Пинеун.
Маша выпила и зажмурилась. Это было что-то вкусное, жгучее, медленно разлившееся по всему телу. Холодные, сладковатые куски строганной печенки таяли во рту.
— Ешьте, — угощал Пинеун с плотно набитым ртом. — У меня редко бывает такое угощение.
— А что это за напиток? — Маша показала на темную бутылку.
— Спирт с апельсиновым соком, — ответил Пинеун. — Вкусно?
— Очень.
Молча выпили по второй. Опустела тарелка с нерпичьей печенкой.
— Принести еще? — спросил Пинеун.
— Пожалуй, хватит, — нерешительно сказала Маша, — Я и так безобразно растолстела.
— Ну что вы, Мария Ивановна! — возразил Пинеун. — Вы остались такая же, как полтора десятка лет назад. Только седина появилась в волосах. Но и она украшает вас.
— Спасибо, — потеплевшим голосом поблагодарила Маша.
Перед чаепитием она безуспешно попыталась помочь убрать со стола.
— Ни в коем случае! — остановил ее Пинеун. — Вы гость. Если начнете помогать, вы лишите меня удовольствия принимать вас…
Пока Андрей хлопотал над чайником, приготовляя, по его словам, какой-то совершенно особый напиток, Маша уже подробнее рассмотрела комнату. Радиокомплект, насколько она могла понять, представлял собой комбинацию из магнитофона, проигрывателя и сложной системы акустических тумб, расставленных по всей комнате. В специальном шкафчике стояли пластинки. Много было русских народных песен, хоров и классики.
— Включить? — спросил Пинеун, появляясь с чайником, укутанным в пыжик.
Маша согласно кивнула.
— Что вы хотите послушать?
— Ваше самое любимое.
Пинеун что-то пробурчал себе под нос и щелкнул выключателем. Подождал, пока нагреются лампы, и включил запись. После первых же тактов Маша подозрительно, в каком-то замешательстве посмотрела на Пинеуна. Это было невероятно! Поймав ее взгляд, Андрей спросил:
— Не нравится? Могу поставить что-нибудь другое. Хотите — джаз, Воронежский хор?..
— Нет, нет, — остановила его Маша. — Пусть остается то, что поставлено.
Видимо, это была перезапись с пластинки. Но сделана очень чисто, почти как в стационарной студии. Лишь внимательно прислушавшись, удавалось уловить легкое шипение иголки.
Это опять Николай Зеленьский. Тот самый концерт — «Фантазия Секунда» — для струнных и клавесина в исполнении камерного оркестра.
Андрей Пинеун осторожно поставил чайник на столик и тихо сел рядом с Машей.
Интересно свойство музыки возвращать человека туда, где впервые она была услышана. Маша снова очутилась в «особняке» над Казачкой, в своей крохотной комнатке, и перед ней эта пластинка с портретом Катаржины Радзивилловой. А потом вспомнился Вавельский замок над Вислой, тихий голос пани Янины Козерацкой и подернутые туманом времени изображения прошедшей жизни на роскошных гобеленах.
