Малявин предложил Маше сделать из Семена Кутова, как он выразился, «заправского обитателя высоких широт».
— Как это? — не поняла Маша.
— Давай пригласим знакомых, устроим ужин, строганины настрогаем…
Маша согласилась и взяла на себя хлопоты о рыбе и оленьих языках.
Все это пришлось доставать на складе колхоза.
Роберт попросил, чтобы мясо было сварено по-чукотски. Он не совсем представлял себе, как это делается. Но, когда Маша объяснила, что оленину придется варить в несоленой воде, храбро сказал:
— Ничего страшного. Для тех, кому не понравится, поставим солонку… А строганину буду делать сам. Спирт тоже за мной.
— Зачем спирт?
— А как же! Чтобы вечер был по-настоящему чукотским. У доктора Горелова выпросил…
Весь этот вечер Семен Кутов просидел на самодельном диване, сколоченном из досок и покрытом оленьими шкурами, а поверх — ковром, единственной ценной вещью, которая сопровождала Машу Тэгрынэ в ее кочевой жизни. Ковер она выиграла по лотерее, когда агитировала за нее жителей Чукотского района и потратила сама на покупку билетов почти половину своей заработной платы.
Роберт строгал в сенях рыбу, вносил белые стружки в глубоких тарелках и все старался, чтобы Семен Кутов ухаживал за Машей. Пытался даже руководить его поведением:
— Да ты что сел так далеко? Садись ближе к ней. Не стесняйся. Ну что из того, что она секретарь окружкома комсомола? Подумаешь! Здесь она просто милая, хорошая соседка — Мария Ивановна Тэгрынэ. Наша Машенька…
Роберт был в клетчатой теплой рубашке, несколько великоватой для него, в плотно облегающих кривоватые ноги джинсах. А Роза выглядела великолепно. Даже местная красавица, работник радио, которую прочили в дикторши строящегося телецентра, сильно уступала ей. Роза надела белый костюм и вся казалась такой необыкновенно белой, чистой, что боязно было прикасаться к ней. Но она запросто таскала из тесной кухни вареное оленье мясо, эмалированные кружки с бульоном, маринованные лососьи брюшки, которые Роберт широким жестом предлагал гостям, приговаривая:
— Салмон фиш! Аляскинские миллионеры не садятся за выпивку без такой закуски.
Должно быть, он вычитал об этом в одной из книг своей собственной библиотеки, где были собраны и самые новейшие, и старые издания по советскому и зарубежному Северу. Время от времени Роберт вытаскивал трубку и, поскольку в Анадыре не имелось хорошего трубочного табака, набивал ее какой-то страшной дрянью, от которой першило в горле даже у тех, кто курил.
